заведения, именуемого официальными органами Куда Следует,
очень удивились тому, что мерно спящий на поросенке и
собственном валенке Штирлиц в ответ на легкое
прикосновение наручников к запястьям весьма ловко
отправил их на середину ближайшего грязного пруда,
поправил сползшего в канаву блаженно храпящего поросенка,
перевернулся на другой бок и уснул еще бдительней.
Вылезши из пруда и сняв промокшие и наполненные
вонючей тиной шапки-ушанки, кожанки и сапоги,
оперуполномоченные, точнее, опернамокшие сотрудники НКВД
засели в кустах и стали скрипящим шепотом обсуждать Умный
План арестовывания Штирлица.
Ночью Борману спалось плохо. Мешали комары, фуражка и
подтяжки, противно булькало в животе. Около часа ночи
партайгеноссе встал, обул сапоги, взял кувшин с молоком
и, побулькивая, переместил его содержимое себе в живот.
Стало немного легче, но противное пищание наглых толстых
комаров выводило Бормана из себя. Он вытер испачканный
рот и попытался уснуть. Борман страдал от бессонницы и
применял противовоздушную артиллерию около тридцати
минут, а затем вскочил и решил идти жаловаться Штирлицу.
Русский разведчик уж непременно спас бы его от этих
наглых тварей каким-нибудь шпионским способом. Борман
одел мундир, с которым не расставался с начала тридцать
девятого года и вышел в сени. Противная кочерга,
неосмотрительно брошенная Борманом вечером, как живая,
подпрыгнула и совсем уже по-человечески врезала
рейхсляйтеру по лбу. Партайгеноссе ойкнул и, завывая,
схватился за ушибленное место. Крупная шишка набухала на
глазах, точнее, на лбу. Борман морщился и понемножку
копил злобность. Ярость кипела в нем, и он уже готовил
множество пакостей, от которых должны были страдать
жители деревни Замухлюевка. Осторожно, чтобы не наступить
еще на что-нибудь прыгающе-дерущееся, Борман наощупь
выбрался из дома и, прислушиваясь к равнодушным воплям
петухов, направился к Штирлицу.
Проходя мимо покрытого тиной пруда, Борман услышал
легкий шорох в кустах. На такие вещи партайгеноссе привык
не обращать внимание - обычно предполагаемыми
противниками в таких случаях становились кошки и куры, но
сейчас там сидели звери покрупней. Услышав из кустов
знакомое слово, которое Борман много раз слышал от
Штирлица, партайгеноссе понял, что в кустах сидят люди,
и, возможно, злые. Борман опустился на четвереньки и
подполз поближе к кустам. Оперуполномоченные сидели
весьма удрученные и ругались, кто первый будет хватать
"объект". Одежда не сохла, стоградусный спирт кончился
еще вчера.
"Что это за объект ? "- с интересом подумал Борман.
Внезапно один из оперов разрешил его сомнения, бросив са-
пог партайгеноссе в лоб с воплем "Чертов Штирлиц ! ".
Борман поймал сапог и нахмурился. Зачем эти нехорошие
люди хотят обидеть его любимого Штирлица ? Ну, он им
покажет...
Прежде всего партайгеноссе залез в сельмаг и стащил
большой моток веревки. Булавки, кнопки и гвозди он взял
там же. Еще нужна была небольшая лопата ( побольше совка,
конечно ), так как Борман придумал новое развлечение:
теперь несчастная жертва, попав в ловушку Бормана,
проваливалась в глубокую яму и сидела там, ожидая
спасителя. Рейхсляйтеру очень нравилась должность
Любимого и Единственного спасителя. Впрочем, скрипя
сердце, Борман решил, что этих злых людей он спасать не
будет.
Скоро оперы слегка подсохли и уснули. Громкий храп
возвещал округе о их тяжелой и опасной службе. Спокойно
спящий в лесу медведь проснулся, прислушался к столь
громким звукам и решил, что этих хамов он съест завтра
утром. Тем временем Борман приступил к выполнению своего
опасного развлечения. После четырех часов ночной работы
то несчастное место, где сидели оперы, было опутано
сложной системой веревочек, заканчивающейся тяжелым
ведром с камнями, подвешенным Борманом на дерево. Все
подходы были хорошо заминированы банками с протухшей
тушенкой, взрывавшимися даже от легкого прикосновения, и
перекрыты самими глубокими ямами в тульской области. На
дно каждой ямы была положена доска с вбитыми в нее
гвоздями, причем что интересно: гвозди были остриями
