Я запек в духовке треску и теперь поливаю картошку маслом, после чего передаю соусник Лерке. Вибе уже нет за столом. Она поднялась к себе в комнату и делает уроки. Я говорю Лерке, что если она наелась, то тоже может идти.
Нам с мамой надо кое о чем поговорить, добавляю я.
Лерке соскальзывает со стула и бегом поднимается по лестнице.
Я переключаю все внимание на Аннику.
Он очень милый, этот Хенрик, с которым я тебя встретил, говорю я.
Она даже не успела заметить потихоньку улизнувшую из кафе Ольгу.
Анника отпивает вина и принимается объяснять, что поскольку они с Хенриком идеально сработались, то решили оформить общую заявку на совместный исследовательский проект. Как раз ее они и собирались обсудить в Эспрессо Хаус.
Да, ты уже это рассказывала, говорю я, и у вас неплохие шансы, я имею в виду, получить деньги: сейчас гранты, кажется, раздают направо и налево.
На самом деле Хенрик, по сути, ветеринар, доверительно сообщает мне Анника.
По сути, ветеринар? Это как?
Он ветеринар по образованию, просто он чуть ли не с детства увлекался английской литературой, особенно Д. Г. Лоуренсом и Джейн Остен.
Английской литературой?
Да, Хенрик прочел все, что смог раздобыть, про этих двух авторов, и сколько-то лет назад, довольно давно уже, принял смелое и неожиданное решение. К тому времени ему только что перешла от отца ветеринарная клиника, но он продал ее и занялся изучением литературы.
После непродолжительной паузы она добавляет:
Таким решением можно только восхищаться, правда? И потом, у него такое чувство юмора, оно как-то ободряет всех окружающих.
Да, чувство юмора – важная вещь, тут не поспоришь. И что вы собираетесь исследовать в рамках своего проекта?
Хотим выяснить поподробнее, какими птицами населена поэзия стран Северной Европы.
От одной мысли об этом она вся расплывается в улыбке.
В фарерской лирике это, например, тупики. У датских авторов мы находим множество ласточек, скворцов и уток, тогда как в норвежских текстах встречаются преимущественно так называемые оляпки, предпочитающие чистую проточную воду и сильное течение. В гренландской поэзии, в общем и целом, никаких птиц особо нет.
Я говорю, что идея кажется мне интересной.
Да, раньше я уже работала с флорой, теперь пришел черед фауны.
Я пытаюсь придумать, как бы еще укрепить наше примирение, но в голову ничего не приходит.
Снова повторяю, что они задумали интересный проект, и добавляю, что если вдруг им понадобится в моем лице помощь человека, который собаку съел в преподавании датского, а заодно и в культурологии с позиции географических факторов, то пусть не стесняются обращаться.
Очень мило с твоей стороны, но нам в целом понятно, с какой стороны за это браться, так что не придется тебя задействовать, отвечает Анника, встает и начинает убирать со стола.
У всех пар бывают трудные периоды,
говорю я мысленно, убирая некоторое время спустя посуду в посудомоечную машину. В данный момент у нас именно такой период. Конечно, досадно, что он пришелся именно на круглую дату, но все как-нибудь утрясется. Даже не сомневаюсь в этом.
Но это не единственная проблема, занимающая мои мысли. Ольга сказала, что хочет со мной о чем-то переговорить, но не успела, потому что появилась Анника со своим литературоведствующим ветеринаром Хенриком.
Я кладу в специальное пластиковое отделение белую таблетку с синим кружком посередине, нажимаю на кнопку запуска и закрываю дверцу. Посудомоечная машина начинает работать с шелестящим звуком.
Я все еще размышляю над тем, откуда у меня на рубашке взялась кровь. Это остается загадкой. Есть потаенные, непристойные желания, которые таятся в человеке и которые нельзя обнаруживать перед другими людьми, и даже если ты и знать о них не хочешь, они все равно в тебе живут. Я мог написать Ольге, а мог и не делать этого. Второй вариант выглядит предпочтительнее.
Я поднимаюсь на крышу
нашего с Анникой картонно-бумажного домика, где мы соорудили террасу. Хочу привести в порядок мысли, как я уже не раз делал это здесь прежде. Мне видно мост через Эре-сунн. Красивый мост. Динамично устремленный в пространство и очень стильный. И он ведет на мою родину. Может, однажды я вернусь туда, кто знает. Никто же не говорит, что я обречен жить в Швеции вечно. В жизни человека случается всякое. Иногда вдруг, совершенно непредсказуемым образом, все в жизни переворачивается с ног на голову. Это не новость. Взять хотя бы нашего литературоведа-ветеринара Хенрика. Только что ты залезал рукой во внутренности лошади и готовился принять у отца бразды управления ветеринарной клиникой – и вот ты уже сидишь, погрузившись с головой в книгу об английской поэзии.
