– Еще бы кого-то из местных, – сказал я. – У кого есть дом с подвалом. Или гараж со смотровой ямой. Где-нибудь тут, неподалеку.
– У меня есть, – сказал охранник, сопровождавший нас.
– Вот и хорошо.
Гараж был хорошим. Не только со смотровой ямой, но и со вторым этажом, на котором стояла хорошая кровать, имелась кухонка. Тут вполне можно было жить.
Мы вывезли пленника с территории тайной тюрьмы на обычной, белой, ничем не примечательной «Газели». Через десять минут машина свернула к гаражному кооперативу, наверное, доживавшему тут последние годы. Место хорошее, земля дорогая. Вскоре все это снесут и застроят. На горизонте заревом горела двенадцатимиллионная вечерняя Москва.
– Ну так что? Говорить будешь?
Парень молчит. Он видит, куда попал. Мы сняли с него колпак, а сами надели балаклавы. Наш клиент не мог не понимать, что попал отнюдь не в руки полиции или ФСБ. Тут не будет правозащитников, адвокатов и прочих радостей для задержанного. Никто не пришлет ему передачку, не даст взятку следователю, не начнет акцию протеста у СИЗО и не включит его в список политзаключенных.
Он просто пропадет, да и все. Как исчезли до него многие горячие парни. Ваххабизм – путевка на тот свет. Скажут родителям, что уехал в Сирию. Потом сообщат, что погиб.
– Иди-ка сюда. – Я подтаскиваю оператора к яме в полу и спрашиваю: – Говорить будешь? Или хочешь в подвал? – Из ямы веет могильным холодом. – Я задал вопрос!
– Я ничего не делал!
– Вы все ничего не делали!
– Я завязал! Клянусь Аллахом!
Я даю клиенту подзатыльник.
– Не упоминай Всевышнего при мне. Ты ничего не знаешь про Аллаха, понял?
– Я завязал! Честное слово!
– Завязал после чего? В Сирии был, да?
– Нет.
– Врешь!
– В Турцию ездил. Дальше не пустили.
Я почувствовал – врет. Не был он в Сирии. Наверное, и в Турции тоже. Брехня все это.
– Привяжи его пока. Решим, что с ним делать.
– Врет наш клиент. Не был он нигде.
Пленник пока сидел внизу, пристегнутый наручниками. Мы – наверху, сняли маски, пили чай.
Никогда не следует спешить при допросе. Правильно люди говорят – самые страшные чудовища живут у нас в голове. Напугай человека, а потом оставь его одного. В этой стрессовой ситуации он сам себе такое напридумывает, до чего ты никогда не дойдешь. У каждого из нас есть свои чудовища. Время от времени они приходят к нам.
– Зачем же он врет? – простецки спросил безопасник с базы, которого мы взяли с собой.
Все-таки он отвечал за этого чудика. Мужик когда-то был ментом, но походил, скорее, на крестьянина, которому барином поручена неприятная, но нужная работа.
– Дурак потому что.
Я отхлебнул чая. Заварка была из пакетика. Я не привык к такому, но другого-то все равно нет.
– Формирующая среда, – проговорил я. – Знаете, что это такое? Помню, в былые времена все продвинутые пацаны делились на две группы. Одни фанатели от «Ласкового мая». Другие – от Виктора Цоя. Первое либо второе. Иначе ты полный отстой. Потом – это уже девяностые – было деление на гопников и нефоров, то есть неформалов. Гопники носили китайские штаны под «Адидас», пошитые из такой мерзкой синтетики, что сейчас и не наденешь. Нефоры щеголяли в широких портках. Из-за этого между двумя группами происходили драки, даже убийства.
Я допил чай, бросил в пустую чашку два новых пакетика и подставил под струю кипятка из электрического самовара.
– Среда не оставляет тебе выбора. Ты должен идти туда или сюда. Но вне ее ты не останешься. Конечно, есть сильные духом люди, которые способны оставаться самими собой, но сколько таких?
– А ты-то кем был? – спросил Андрей Павлович.
– Я по Цою фанател. До сих пор помню, кассету на базаре купил на девяносто минут и в магнитофоне без остановки крутил. «Теплое место, но улицы ждут отпечатков наших ног. Звездная пыль на сапогах. Мягкое кресло, клетчатый плед, не нажатый вовремя курок. Солнечный день. В ослепительных снах…»
– «Группа крови на рукаве, – подпел мне Андрей Павлович. – Мой порядковый номер на рукаве…»
Да уж, Виктор Цой – это нечто гораздо большее, чем просто певец. Он масштабнее Макаревича, Башлачева и БГ. Что говорить, если кое-кто в Украине предлагает взять гимном новой страны песню Цоя «Перемен!», переложенную на мову.
