В Испании неподалеку от Нуманции Попилий передал войско своему преемнику[274]. Манцин, видимо, без промедления возобновил войну с нумантинцами, которая в последние годы приносила римлянам одни лишь неудачи, несмотря на то, что войско находилось явно не в лучшем состоянии>{292}. И нумантинцы, располагавшие на тот момент лишь 4000 боеспособных мужчин, что было во много раз меньше численности римской армии>{293}, вновь показали себя. Положение римского войска было опасным, оно понесло тяжелые потери>{294}, когда распространился ложный слух о том, что нумантинцы получили подкрепления от кантабров и ваккеев (Арр. Iber., 80, 346). Поэтому Манцин решил отделаться от врага. Ночью, находясь в лагере, он не зажигал огней (видимо, чтобы обмануть нумантинцев) и затем еще в темноте покинул его>{295}.[275] Когда враги обнаружили уход римлян, они тотчас заняли покинутый лагерь (ср.: Liv., per. 55), а часть их сразу начала преследование. Уже вечером нумантинцы настигли римлян, и римский арьергард в новом бою понес серьезные потери. Манцин искал спасения в старом лагере, оставшемся от Нобилиора со 153 г., удаленном всего на 8 км от Нуманции. У него не было времени, чтобы позаботиться о нуждах войска или привести в должное состояние обветшавшие укрепления[276]. На следующий день нумантинцы окружили римское войско и угрожали немедленно нанести удар, что в условиях неблагоприятного расположения римлян и деморализации их армии означало бы полное уничтожение (Flor., I, 34, 6 = II, 18, 4; Арр. Iber., 80, 347). Они поставили консула перед выбором: или продолжать борьбу, или капитулировать. Последний, равно как и его войско, считал положение настолько тяжелым, что решился на капитуляцию[277].
Поэтому Манцин отправил к нумантинцам глашатая, чтобы сообщить о своей готовности пойти на заключение мира. Нумантинцы отвечали на это, что он должен прислать к ним квестора Тиберия Гракха, поскольку они доверяют только ему. Глубокое уважение, которым пользовался Гракх, основывалось на двух причинах: во-первых, он уже успел прославиться во время этой кампании, во-вторых, имя квестора благодаря деяниям его отца в Испании пользовалось хорошей репутацией. Как и в 152 г., кельтиберы вспомнили о справедливом договоре, который заключил с ними Гракх-старший в 178 г. после своей победы и о соблюдении которого он заботился (Plut. Tib. Gr., 5, 3—5; о деятельности Гракха-отца в Испании см. также: Арр. Iber., 43, 175-179; Liv., XL, 47-50; Liv., per. 41; Oros., IV, 20, 32—33). Нумантинцы по опыту контактов с Помпеем, естественно, имели все причины для недоверия. Видимо, в Нуманции даже состоялись переговоры, во время которых враги упрекали римлян в нарушении Помпеева договора[278]. Вероятно, Гракху удалось добиться некоторого смягчения суровых условий, выдвинутых нумантинцами (Plut. Tib. Gr., 5, 6). Таким образом, договор был заключен на равных правах (Арр. Iber., 80, 347; ср.: 97, 419). Римское войско получало свободный проход вместе с сопровождавшими его обозными служителями (Plut. Tib. Gr., 5,6), в то время как все имущество и оружие достались нумантинцам (Flor., I, 34, 6 = II, 18, 6; Plut. Tib. Gr., 6, 1). Этот договор спас жизнь 20 000 римских граждан, всего же — 30 000 человек[279]. Политические условия мира (о них источники умалчивают), должно быть, повторяли положения Марцеллова договора, т. е. признание независимости нумантинцев от римлян. Учитывая опыт прошлого, нумантинцы добились скрепления договора клятвой не только со стороны консула, но и его квестора и военных трибунов>{296}. Уход римского войска прошел, очевидно, без эксцессов (проведение его под ярмом является, видимо, позднейшим домыслом: Min. Fel., 26, 3; Eutr., IV, 17, 1 — речь также идет о Помпее; Veget., I, 15).
Сам Тиберий еще раз возвратился в Нуманцию (дальнейшее изложение по: Plut. Tib. Gr., 6). Среди доставшейся нумантинцам добычи оказались отчетные документы о его деятельности в качестве квестора. От получения обратно этих документов зависело, сможет ли он дать безупречный отчет по возвращении в Рим. Несмотря на то что Гракх был всего лишь квестором, он уже принимал участие вместе со своей фамилией в борьбе партий. Он женился на дочери консула 143 г. Аппия Клавдия Пульхра (как раз в 136 г. он был избран цензором), чьей руки добивались многие (Plut. Tib. Gr., 4, 2)
