Палило солнце. Трава давно уже высохла. За разбитыми лавами красных гонялись легкие столбики пыли. Это наши пулеметы искали правильный прицел.
- Снижай! Двадцать два!.. Снижай еще! Двадцать!.. Во-сем-над-цать! доносились до нас торопливые команды.
2-й батальон стоял в резерве. Красным было не до обстрела, и наши резервные роты взобрались на ближайшие холмики, с которых была видна вся широкая картина идущего боя.
На круглой вершине второго за нами холма торчала высокая мачта. На ней была установлена антенна беспроволочного телеграфа.
- Ну, как?
- Сейчас!.. Подождите! - суетился перед мачтою молодой офицер с серебряными погонами.
- Ну, как?..
- Ге-не-рал Абрамов двинул четвертый полк! - кричал он уже через минуту.- Ге-не-рал Аб-рамов рас-сы-па-ет...
- ...Офицер не должен бояться смерти. Прежде всего, это оскорбительно!
Четыре залпа, подряд данные офицерской ротой, на минуту заставили поручика Скворцова замолчать.
- Понимаете, господа? - снова начал он, когда глухое эхо залпов докатилось до убегающих к небу далей.- Понимаете?.. Кроме всего этого, смерть не щадит только трусливых... Господа! По-моему, творческая изобретательность смерти должна вызвать, в свою очередь, и в душе каждого офицера пробуждение его волевых начал... Как бы сказать вам?..- ну, желанье, что ли, не бороться с ней, а играть, как с равной Потом... Эй, Ершов!..- вдруг закричал он обернувшись.- Ершов, что тащишь?.. Яйца?.. Э-ге-ге!..
Ершов, час тому назад посланный поручиком Скворцовым в соседнюю колонию Фриденсруэ, поставил на землю крынку молока и рядом с ней положил завязанные в узелок яйца.
- Уже сварены?.. А ну, придвинь-ка!.. Вкрутую?.. Всмятку, я тебе говорил!.. Не говорил?.. Дурень!.. Пшел прочь, идиот!..
Солнце опустилось ниже, стало круглым и перестало слепить. Наши цепи оттянулись. По ложбине вели пленных.
- Вы когда-нибудь да и доиграетесь!.. Штабс-капитан Карнаоппулло волновался.
- Слушайте, ведь это же... Слушайте,- и после каждого боя!.. Зачем?.. Мало вам, что в бою не угробили? И что за идиотское испытание судьбы!.. Простите, поручик... Поручик, оставьте,- ведь это же средневековье!..
Поручик Скворцов разгладил тонкие усики.
- После боя пикантней... Понимаете, двойная проверка... А ну-ка еще раз... Смотрите,- бог любит троицу!..
И, опять повернув ладонью барабан нагана, он приложил его к виску.
- Поручик!
Но выстрела не последовало,- только сухой, короткий треск...
Уже подходили подводы.
- Песню!..- скомандовал ротный, когда подводы повернули на колонию Вальдгейм.
- Она, черт дери, красива как бес!
- Поручик Науменко увлекается!.. Господа, поздравим поручика Науменко с увлечением!.. Магарыч, поручик Науменко!.. Магарыч!..
Поручик Науменко стоял около печи и задорно улыбался. Из-за печи поднялась черная голова штабс-капитана Карнаоппулло.
- Но позвольте, господа, а вдруг она коммунистка?
- Коммунистка?.. Какая там к черту коммунистка!.. Самая обыкновенная б...! И ротный сплюнул.
Мы стояли в колонии Фриденсруэ уже второй день. И уже второй день спорили офицеры: отпустить "ее" с миром, отправить в штаб Туркулу или забрать с собою - "ведь хороша, стерва!.. А?".
А "она", Ада Борисовна,- та, вокруг и около которой кружились наши вечные споры, не выходила за двери веселого, желтого домика колонистки Шмитке, в котором поручик Ауэ наткнулся на нее в первый раз.
- ...Я сказала вам правду... Можете считать меня и коммунисткой или даже шпионкой, и, конечно, можете меня расстрелять...- говорила она собравшимся у ней офицерам, когда, заинтересованный, забежал к ней как-то вечером и я.- Я ни о чем вас просить не буду... О жизни?.. Менее всего!.. Я так устала!..- Пустив под потолок тонкое колечко голубого ленивого дыма, она прищурила черные глаза с черными же, точно надклеенными ресницами и, не опуская головы, повторила тем же спокойным и певучим голосом: - Так устала от вашей ве-ечной войны!..- К потолку поднялось новое колечко, нагнало уже расползающееся и поплыло рядом.- Я хотела пробраться в Феодосию или Севастополь... Вот и всё!.. И уехать оттуда... вот и всё!.. В Будапешт... Будапешт - моя вторая родина, господа... От России я отвыкла...
