Уже несколько обученные за время марша прятаться за броней пехотинцы, идя плотными колоннами вслед за бронированными машинами, врывались в очередной дом лишь после того, как в его двери или окна вперед них влетали хотя бы пара 37-мм гранат. Пусть их поражающее воздействие было откровенно слабым, испугать, а то и оглушить скрывающегося за стенами противника они могли. А дальше в ход шли штыки и приклады.
Так всего за полчаса село удалось полностью очистить от немцев, но вот с преследованием отступающего врага несколько не задалось. Ринувшаяся было нагонять улепетывающих егерей сотня 2-го Оренбургского казачьего полка из числа корпусной конницы, нарвалась на столь плотный огонь с фронта и правого фланга - со стороны расположенного всего в одном километре Аллендорфа, что за считанные минуты потеряла ранеными и убитыми не менее двадцати бойцов. Правда, уйти спокойно егерям все же не дали. Ни занявшая дома русская пехота, ни прошедшие село насквозь броневики, даже не думали прекращать огонь по петляющим на открытой местности фигуркам. Пусть расход патронов при этом был немалым, но до позиций занимаемых батальонами 147-го пехотного полка сумели добраться не более полусотни егерей.
Впрочем, долго праздновать победу не вышло. По занятому русскими Лана ближе к четырем часам дня ударила немецкая артиллерия, разрывы гранат которой вызвали многочисленные пожары. Одновременно с этим с севера и северо-востока - от Алленштейна, в атаку устремился весь 1-й батальон 147-го полка.
Поймав в прицел плотную шеренгу первой пехотной цепи, Мохов покачал головой, подивившись бестолковости немецких офицеров как специально создающих из своих солдат идеальные мишени, скучивая их в столь плотные построения. Они бы еще пошли на приступ штурмовой батальонной колонной! Впрочем, в данном случае он был не прав, поскольку во всех ведущих армиях мира, включая русскую, действовали точно так же. Это лишь сопровождавшей броню пехоте в полях пришлось действовать рассыпным строем, поскольку сил этой самой пехоты имелось самый мизер на фоне обороняющейся здесь дивизии. Иначе в каждой линии пустили бы не роту, а полнокровный батальон, что не преминуло бы сказаться на потерях. И далеко за примером можно было не ходить, ведь именно такой тактикой в это самое время прокладывала себе путь действующая восточнее 1-я бригада 8-й дивизии, выбивая немцев из Орлау.
Но бронетехнику командир кинувшего своих солдат в бой батальона явно недооценил. Коротко рявкнула 37-мм пушка, и в полукилометре от позиции БА-3 сырая земля убранного поля окрасилась в красный цвет - удачно положенный снаряд не зарылся в размоченный грунт, а штатно разлетелся на осколки, что вкупе с плотным построением, позволило собрать бездушным "стальным осам" кровавый урожай. Пусть никто не погиб, но четыре солдата оказались выбиты из строя. А ведь следом, с небольшой задержкой, прозвучали еще четыре выстрела, а потом еще и еще.
Стоило отдать должное немцам. Прежде чем дрогнуть и, сломя голову, ринуться назад, они успели приблизиться к крайним хатам на четыре сотни шагов. От шедшей первой роты к тому моменту в строю уже практически никого не осталось, но вторая и третья понесли сравнительно небольшие потери. Им бы собраться с силой и совершить последний рывок, чтобы сойтись с противником на короткой дистанции и, наконец, покинуть это проклятое, простреливаемое со всех сторон, поле, но плотный пулеметный огонь, принявшийся выкашивать ряды с пугающей скоростью, сделал свое грязное дело. Война только началась, и солдаты еще не превратились в тех безумцев, что уже через год начнут накатывать волнами на закапавшегося в землю противника лишь для того, чтобы навсегда остаться на поле боя и уступить место в своих окопах свежему пополнению. Сейчас же всем хотелось жить. Очень хотелось! И, как уже было сказано, строй дрогнул. Но просто так отпускать их никто не собирался, и над рядами бегущих, то и дело принялись вспухать разрывы шрапнельных снарядов, а в спины бить пули время от времени выбивавшие кровавые фонтанчики из тел тех, кому не повезло.
