- А на Черноморский флот с подобным запросом обращались? - тут же поинтересовался Михаил, припомнив, сколько всевозможного добра он лично наблюдал на его складах во время своего пребывания в Севастопольской офицерской школе авиации в качестве инструктора.
- Насколько я знаю, нет, - мотнул головой капитан. - Да и зачем, когда до складов Балтийского флота рукой подать?
- На Черноморском флоте может найтись немалое количество крупнокалиберных снарядов для орудий старых барбетных броненосцев. Если мне не изменяет память, даже те, которые не разобрали на металл, получили новое вооружение, а их старые крупнокалиберные орудия пошли в переплавку. А вот что касается снарядов - то они вполне могли сохраниться на складах. Моряки у нас известны своей запасливостью. Глядишь, и нам улыбнется удача.
- Что же, весьма здравая мысль. Я непременно донесу ее своему начальству, - тут же ухватился за идею командир отряда тяжелых бомбардировщиков. Ведь и сам Александр Михайлович когда-то проходил службу именно на Черноморском флоте, потому у него непременно должны были сохраниться там немалые связи.
Поскольку ситуация складывающаяся на фронте требовала скорейшего участия всех наличных сил, учеба морских летчиков в отряде началась уже на следующий день после их прибытия. Причем обучение велось не только пилотов, но и многочисленных техников, мотористов, оружейников, плотников, столяров, которых в соответствии со штатом приходилось по два десятка человек на каждый У-3, не считая простых солдат. Так же с получением пополнения техникой, началось формирование собственного БАО и ПАРМа. Естественно, зачатки этих служб уже имелись в отряде, но стоило Горшкову ознакомиться со структурой, представленной на его суждение Михаилом, как он тут же был вынужден признать полнейшую несостоятельность имеющихся ресурсов. Не просто ведь так где-то там, относительно недалеко от линии фронта, готовилась к их приему служба обеспечения бывшего добровольческого полка.
К немалому удовольствию Дубова, тренировочные полеты показали, что все назначенные командирами экипажей пилоты весьма уверено управляли своими машинами. Но стоило настоять на полетах с полной боевой нагрузкой, как начались проблемы. Все же двигатели оказались несколько слабоваты для боевого самолета. Мало того, что экипаж состоял из четырех человек при двух пулеметах, так еще при залитых под крышку баках приходилось принимать на борт мешки с песком, общим весом в 820 килограмм. Последнее обуславливалось требованием флотских, так как именно столько весила авиационная 450-мм торпеда, созданная на базе таковой для подводных лодок, или две авиационные бомбы, выполненные из 305-мм снарядов образца 1907 года. А поскольку на фортах крепости Перемышль предполагалось учиться точечно поражать относительно малоразмерные цели, приходилось идти навстречу желаниям моряков. В результате У-3 из прекрасных лебедей превращались в гадких утят. Сильно отожравшихся гадких утят с аэродинамикой товарного вагона. Длина разбега увеличилась в два с половиной раза, а скороподъемность снизилась до тридцати метров в минуту. Заметно возросло и усилие на штурвал, отчего пилоты едва не повадились ставить свечки за здоровье разработчиков самолета, создавших двойной комплект управления, позволявший распределять нагрузку на двух же пилотов. Маневры на горизонтали тоже приходилось совершать очень аккуратно, чтобы не уронить машину в неуправляемый штопор, вывести из которого перетяжеленный У-3 виделось уже невозможным. И, тем не менее, этот аэроплан по своим характеристикам оставался недостижимым.
На приноравливание к управлению полностью загруженного У-3 ушли десятки тонн столь дефицитного топлива, три недели времени и не поддающееся исчислению количество погибших нервных клеток. К сожалению, не обошлось без аварий. У одного из самолетов из-за плохого топлива практически сразу после взлета начали сбоить двигатели, и экипаж повел его на срочную посадку, позабыв избавиться от "бомб". Как результат - поломанные шасси, не выдержавшие такой нагрузки, и две недели в ремонте. Еще один У-3, тот, что налетал более всех прочих своих собратьев, попросту не тянул столь большой вес. Его, уже прошедшие один капитальный ремонт, двигатели несколько потеряли в мощности и не вытягивали подобную нагрузку. Точность бомбометания тоже оставляла желать лучшего, отчего для поражения тренировочной мишени приходилось опускаться до высоты в полкилометра и даже ниже, что для стратегической авиации не годилось совершенно. Но иного выхода не было и потому оставалось надеяться, что машины выдержат тот обстрел, что непременно будет вестись по ним с земли. Впрочем, при ковровом бомбометании силами всего отряда вполне допускалось оставаться на высоте в два километра и даже более. Но последнее было действенно только при накрытии большого скопления войск противника или военных городков. Именно по этой причине для уничтожения многочисленной крепостной и полевой артиллерии, в число которой входили и монструозные 305-мм мортиры, помимо тяжелых бомбардировщиков, для атаки крепости сформировали 1-й авиационный полк легких бомбардировщиков из числа уцелевших в предыдущих боях У-2 всех типов, отчего броней могли похвастать не более половины собранных в нем машин.
