Затем обращаясь к рассмотрению общего вопроса о бомбардировании укрепленных городов, мы должны заметить, что соединение больших городов с крепостями не соответствует ни военным целям, ни условиям современного состояния человеческого общества.
Без сомнения, крепости необходимы для армий, как опорные пункты и места для склада различных запасов, обеспеченных, таким образом, от внезапных нападений неприятеля; наконец как средства задерживать быстрое внутрь страны наступление неприятельских армий, которые принуждены бывают оставлять значительные отряды, для наблюдения за крепостными гарнизонами. Но все эти цели могут быть достигнуты иным путем, без обращения больших, многонаселенных городов в крепости, в случае осады которых является столько невинных жертв и такая масса незаслуженных страданий….[31]
Достаточно взглянуть на развалины Страсбурга, прочесть составленные очевидцами описания ужасов бомбардирования этого города, чтобы понять ту страшную драму, которая разыгрывается в это время.
Страшно подумать о том, что будет с Парижем, с его почти двухмиллоннным населением, решившимся на геройскую защиту до последней крайности. Уже и теперь масса его жителей переносит большия лишения. Говорят, что большая часть детей, родившихся за полгода до обложения города и во время его стадневной осады, умерли уже от физического истощения матерей и кормилиц, лишенных возможности пользоваться тою пищею, с которою свыкся их организм…
Поэтому нет ничего удивительного, если в немецкой армии под Парижем долго не решались приступить к бомбардированию этого города, тем более, что в начале многие были уверены, что Париж не в состоянии выдержать продолжительную осаду и принужден будет сдаться, вследствие недостатка продовольствия.
Невозможно, действительно, не отдать должной справедливости тому необыкновенному искусству с каким был разрешен вопрос о продовольствии 500 000 гарнизона и многочисленного населения столицы Франции, и с каким правильным расчетом были распределены между жителями жизненные припасы.
В настоящую минуту, бомбардирование Парижа представляется уже совершившимся фактом, хотя еще и недостигшим своего конечного результата. Не смотря, однако же, на это, мы думаем, что если нельзя уже было избежать бомбардирования, то как в интересе самих германских войск, так и в смысле человеколюбия, следовало бы начать его ранее, так как известно, что при всех подобных осадах и обложениях населенных городов, несравненно большее число людей делается жертвами различных лишений и болезней, чем погибает в бою и от неприятельского огня.
Выше мы уже показали, что пруссаки могли начать бомбардирование еще в ноябре месяце; батареи обложения были готовы уже к 15 ноября нов. ст.; осадный парк также был уже на месте; что же касается снарядов, то они могли быть перевезены своевременно, если бы приняты были указанные нами выше меры, и которые, конечно и в прусской армии имелись в виду. Затем оставался нерешенным только один вопрос — не будет ли осаждаемый иметь возможность сосредоточить, между фортами, большее число орудий и не заставит ли он, этим численным превосходством, замолчать батареи обложения?
В настоящее время вопрос этот разрешен уже фактически; но и в начале осады, большинство прусских артиллеристов и инженеров высказывали убеждение, что немецкая артиллерия заставит молчать французские батареи, как вследствие превосходства своей материальной части, так и вследствие принятой в ней системы стрельбы из осадных орудий — на высоких лафетах, через банк, тогда как французская крепостная артиллерия стреляет через амбразуры; при новейших же усовершенствованиях в артиллерии амбразуры весьма скоро засыпаются и скорее представляют цель для выстрелов неприятеля, а не прикрытие от них. Мнение это, оправдавшееся на опыте при осаде Страсбурга, вполне подтвердилось и при бомбардировании парижских фортов.
Нельзя не отдать полной справедливости тому искусству и умению, с какими пруссаки распоряжаются, в настоящую кампанию, своею кавалериею: это, по-истине, была — как выразился император Наполеон III, — непроницаемая завеса, вполне скрывавшая от неприятеля все движения войск, так-что французы, не смотря на то, что им приходится действовать в собственной стране, никогда не могли с верностью определить — куда или откуда двигаются войска прусских армий. Между тем, с другой стороны, пруссаки, посредством посылки дальних и в высшей степени смелых разъездов, не только всегда своевременно были извещаемы о всех движениях неприятеля, но даже с положительною точностью знали о расположении его войск.
