Перед рассветом на мостик принесли бутерброды и горячий кофе; мы молча жевали, глядя на серое спокойное море, на которое вскоре упадет первый луч зари. Полного штиля не было, терпеливый взгляд замечал, как в глубине возникало движение, пологие волны недолго катились в одном направлении и затухали. Гряды облаков на горизонте меняли очертания, то стягивались, то разделялись. Пиротехник возвратил штурману табак, который командир не принял.
В штабе флотилии не забыли о МХ-12. Нам прислали радиограмму, несколько смутившую штурмана; хотя сам я ее не читал, но из обсуждения, которое велось на мостике, уловил следующее: штаб подтвердил наше задание (полагая, что мы выполняем его) и вдобавок приказал слегка изменить курс, встретить на траверзе Готланда МХ-21 и вместе с ним продолжать рейс в Курляндию. Затребовали наше точное местонахождение. Пока на мостике шло обсуждение, взвешивались и отвергались возможные ответы, была получена вторая радиограмма, предлагавшая нам продолжить операцию самостоятельно; на МХ-21 в результате воздушного налета повреждено машинное отделение, и судно утратило маневренность.
Штурман в неподвижной позе внимал советам пиротехника и радиста и время от времени рассеянно кивал, подтверждая, что слышит их, хотя, возможно, совсем не слушал; так или иначе в итоге он велел передать в штаб свой собственный текст. «Чтобы не подвергать опасности судно и экипаж, — докладывал он, — пришлось сменить командование; МХ-12 следует в Киль, где будет ждать дальнейших приказов».
Надо было бы уменьшить скорость. Рыболовные катера, маленькие сизые суденышки, раскинув сети, дружно тянули свои лямки, и в утренних лучах казалось, будто тяжелые стальные тросы держат их на месте. Мы быстро приближались, никто и не думал огибать эту жалкую армаду, где не было видно ни души. На всех катерах были датские вымпелы. Мы прошли между ними на полном ходу, сетей не срезали, но от нашего буруна закачались катера и затанцевали привязанные к сетям стеклянные поплавки бутылочного цвета. Какой-то рыбак вышел из самодельной рулевой будки и погрозил кулаком.
— Теперь они могут это себе позволить, — заметил пиротехник, — теперь нам можно грозить.
Показались острова. Мы решили оставить их справа, а потом взять южнее, как вдруг из синей дымки вынырнуло какое-то плоское судно и пошло на большой скорости мимо стоявших на якоре кораблей. Это был торпедный катер новой модели. Его нос приподнялся из воды, бурлящая пена и белый чад скрывали корму. Он направлялся к нам, широкий пенистый след, тянувшийся за ним по водной глади, изогнулся в нашу сторону, когда мы чуть изменили курс, — казалось, катер ищет столкновения.
— Им нужны мы, — сказал штурман и дал сигнальщику знак приготовиться.
Мы сбавили ход, катер разок объехал вокруг нас, а затем мы увидели невооруженным глазом, как открылись крышки обоих торпедных аппаратов. Их скорострельная пушка осталась зачехленной, только два торпедных аппарата были нацелены на нас, в наш израненный, со вмятинами и шрамами, борт, и надо полагать, они взяли необходимый угол упреждения, так что никакой маневр нам не помог бы. Как они за нами следили! Они не торопились сообщить приказ, ждали, приглушив моторы, уверенные в своем превосходстве, — а может, так нам только казалось. И вот приказ передан: МХ-12 идти обратно в Зунд, на прежнюю стоянку. Мы двинулись под конвоем катера, который скромно держался чуть сзади по левому борту, но тем не менее давал почувствовать всю свою силу, на какую был способен. Со стороны могло показаться, что мы идем под охраной, имея на борту ценный груз. Пиротехник опустил бинокль и подошел к штурману.
— Нам не следовало останавливаться, Бертрам. По-моему, у них на борту даже торпед нет.
— Это по-твоему.
— А если и так... Да не стали бы они топить МХ-12. Посмотри туда.
— Ты ведь не знаешь, какой у них приказ. Я не хочу рисковать.
— Кроме того... они не имеют права. Капитуляция же подписана. Они обязаны подчиниться. По закону они должны быть на причале и ждать с белым флагом... как и мы... как все.
— Вот и скажи им.
— Ты в самом деле думаешь, что они нас прикончили бы?
