Хеннинг пилил, рубил и сжигал дотла.
Он подошел к делу с присущей ему обстоятельностью: изводил каждое насаждение по отдельности, тщательно, одно за другим. Когда последний куст был сожжен, Хеннинг раскидал золу по земле и покончил с делом.
Он никогда и ни с кем об этом не говорил.
На месте сада теперь голая земля. Глинистая почва среди сосен. Она заросла бы крапивой и прочими сорняками, если бы не Хеннинг, который и тут остался верен себе: он кропотливо ухаживал за глиняным пустырем. Если кто-нибудь иногда начинает удивляться, Хеннинг бормочет в ответ, что это, мол, его земля и он что хочет с ней, то и делает.
Его земля — пустошь. Его дни — ожидание ночи. Ночи — ожидание дня. Глинистое ничто меж высоких сосен. Незаживающее поле боя, где каждый побег, каждая травинка, пытаясь вырваться на свет, погибает от беспощадной руки Хеннинга. Любой пробивающийся росток Хеннинг вырывает с корнем. С той же методичностью, с которой он по вечерам убирает на кухне, словно желая уничтожить следы своей жизни.
Хокан протоколирует жизнь своей семьи. Он снимает всех на видео, фотографирует, сортирует, систематизирует и раскладывает материалы по папкам.
Вообще-то они никогда не смотрят фотографии. Хокан их просто каталогизирует.
«Рождество — 1990». «Рождество — 1991». «Рождество — 1992».
Семья за праздничным столом. Семья вокруг елки.
«Праздник раков — 1990». «Праздник раков — 1991».
Анна, Фредрик и Сара в забавных колпаках чокаются перед камерой.
Одни и те же фотографии. Одни и те же улыбки. Одно и то же злосчастное счастье.
Запротоколированное, систематизированное, каталогизированное.
Засвидетельствованное.
Хокан расставляет папки на полках в платяном шкафу. На папках красивые подписи.
«Плайя-дель-Инглес — 1987». «Египет — 1988». «Эланд — 1989».
«Ульф Лундель и Брюс Спрингстин».
«Награждение сборной по футболу в парке Роламбсхов».
Помолвка, свадьба, крестины, дни рождения.
Рождение Йеспера. Рождение Никласа.
Сморщенный новорожденный младенец лежит у Анны на животе.
Такой сохранится их жизнь.
Жизнь в полароидных цветах.
Вспышка освещает их и превращает в статуи.
В статуи с кроваво-красными, как у инопланетян, зрачками.
Одна фотография, другая, третья. Их жизнь запротоколирована, систематизирована и каталогизирована.
Засвидетельствована.
Она не канет в Лету.
Что-то да сохранится.
Например, призраки с красными светящимися глазами.
Хокан протоколирует без устали, чтобы наконец проступил тайный смысл.
Будто во всем этом можно разглядеть какой-то чертеж.
Хокан ищет ответ на вопрос, который не может сформулировать.
И продолжает пополнять свой склад.
Хокан хранит письма, использованные билеты и зонтики от коктейлей.
Копит доказательства того, что он действительно существует. Документирует и протоколирует, коллекционирует и архивирует.
Целая жизнь, запечатленная в полароидных снимках и видеокассетах, — чтобы сохранить то, что сохранить невозможно; чтобы удержать то, что удержать нельзя, — жизнь утекает сквозь пальцы, как песок, но Хокан продолжает собирать снимки и видеокассеты — чтобы найти хотя бы след сокровенной истины, которой, может быть, никогда и не было.
Чтобы забыть, что от Саккары остался лишь песок.
Саккара — некрополь Мемфиса, бывшего в свое время столицей Египта. Сейчас от великой цивилизации остались только гробницы фараонов — свидетели минувших времен.
В 1988 году Хокан и Анна отправились на неделю чартерным рейсом в Египет. Хокан, как обычно, фотографировал, Анна мучилась желудком. Во время одной из экскурсий они на полчаса остановились в Саккаре.
Анна сидела в автобусе, потому что ей было плохо, а Хокан пошел фотографировать.
От Саккары остался лишь песок.
Хокан пытается навести порядок в хаосе. Он чувствует, что должен это сделать. Но у него не хватает ресурсов для решения этой задачи.
Что-то не сходится в уравнении. Кто-то перемешал все цвета на кубике Рубика.
Но Хокан просто обязан попробовать навести порядок в хаосе. Он должен перекрутить кубик, чтобы все цвета вернулись на свое место.
Словно играешь в дженьгу, а тебя кто-то все время толкает под локоть.
Словно играешь в тетрис, где фигуры все падают и падают, и сначала их еще удается укладывать в ровные ряды, которые исчезают один за другим, но сверху падают все новые и новые, без остановки, нескончаемым потоком, и хотя Хокан пытается сортировать и избавляться от них как можно быстрее, но фигуры все падают и падают и в конце концов нагромождаются друг на друга, и Хокан погибает между фигурами и верхней границей поля — GAME OVER. Хокан — мертвец, игрок, не справившийся с заданием. Именно этому его учит игра: сколько бы он ни бился, чего бы он ни достиг, в итоге он все равно проиграет.
