Минувший год возвел между нами почти непрозрачную стену. Наши отношения уже не были такими, как раньше. Ее и моя работа сделали нас почти несовместимыми. Если у моей жены и было что-то «новенькое», то я узнавал об этом последним. Даже если речь шла о рождении ребенка в семье наших друзей, известия от которых приходили все реже и реже… по крайней мере, мне. В самом деле, она наложила на меня эмбарго по всем направлениям, что мне казалось откровенно смешным. И обидным. Это было доказательство того, что ниточка, связывавшая нас, перерезана. Теперь мы дрейфовали в бесконечном пространстве в противоположных направлениях.
Итак, я продолжил разговор:
– Дженнифер Бреннен, Это имя говорит тебе что-нибудь? А то сегодня утром я еще не знал, что вы с ней из одной компании.
Она даже глазом не моргнула.
– Бреннен? Да, это имя мне знакомо. Как пишется?
– Эта девушка меня удивила, замечу в скобках. Хочу, чтобы ты знала.
– Мне известна такая марка обуви. Ты о тех самых Бренненах? А газетами они не владеют ли? Они, наверно, держат в своих руках солидную часть прессы? Это те Бреннены?
Напрасно Крис пыталась шутить. Позднее она об этом пожалела.
Я рассказал ей, как мы нашли Дженнифер на паласе, задушенную, с выбитыми зубами… Бедняжка… И как я обнаружил телефон Крис в ее записной книжке. Проще не бывает.
– Ну и насмешили вы меня… – сказал я.
Крис тоже отправилась в душ. С тех пор как у нас в ванной сломалась вытяжка, пар густым потоком устремлялся в комнату, поднимаясь клубами причудливой формы. Затем она вернулась и села рядом со мной на кровать в полумраке.
– Ты – всего лишь ничтожный легавый, Натан. И твое мнение для нас мало что значит.
– Вы меня смешите. Нет, вы меня не смешите, вы меня скорее пугаете. Я знаю, что как-нибудь ты позвонишь мне и сообщишь, что произошла катастрофа. Спорим? Не веришь? И в тот день, когда ты мне позвонишь, я окажусь перед выбором. Предпочитаю сказать тебе об этом заранее… Перед ужасной дилеммой…
– Кто тебе позвонит? Я, что ли?
– Позволь мне все же предостеречь тебя. Выслушай меня. Всем известно, что ты моя жена. Послушай меня внимательно. Представь себе, из-за тебя мне не слишком-то доверяют. Меня избегают, как зачумленного. Так вот, случись что, я мало что смогу сделать. И предпочитаю предупредить тебя заранее… Возможно, я вообще не смогу больше ничего для тебя сделать…
– А в чем дилемма?
– Подчиняться приказам или нет.
– О, ну это не дилемма! Это – чистая ерунда!
– С твоей точки зрения, может, оно и так. С точки зрения человека ограниченного и презирающего людей… Но полный идиот, ничего ни в чем не понимающий кретин хотел всего лишь тебя предупредить о том… о, черт! Послушай, я пойду закрою окно от комаров…
Комаров становилось все больше, они делались все толще и злее. Если я не ошибаюсь, они были причиной нашей последней ссоры с Крис. В прошлом месяце, точно. В прошлом месяце я дошел до ручки и притащил домой прибор от комаров, который включают в розетку. Миллионы людей так и поступают. Эти приборчики продают тоннами. Я не слышал ни о каких попытках убрать их с рынка. Из-за них еще никто не умер. Воткнуть эту штуку в розетку, и все дела. Ну вот, короче, мы улеглись в постель, я спокойненько взялся за книгу… Мы к этому времени уже давно решили расстаться, но все происходило полюбовно, как ни поразительно, мы продолжали делить постель, как брат и сестра. Я ее на улицу не выгонял, и она не торопилась, мы с ней находились в режиме ожидания… Короче, все это я говорю для того, чтобы объяснить, что вечер обещал быть мирным; мы ждали полуночи, чтобы посмотреть по кабельному телевидению «Гладиатора»; и вдруг она прямо подскакивает. Неожиданно поднимается резко с постели, вся напряжена, в тревоге, сжимает горло рукой. Я сбит с толку, смотрю, как она отвратительно кривится. Потом она начинает бесконечно долго вертеть головой во все стороны, и наконец все ее внимание сосредоточивается на мне. И чем дольше и пристальней она на меня смотрит, тем острей я ощущаю, что я и есть суть проблемы. Я еще не понимал, в чем дело, но инстинкт подсказывал, что гроза надвигается. Но почему? Я как раз размышлял, не перенесут ли показ «Гладиатора» на другой день – еще бог знает, как она оценит Рассела Кроу после «Своего человека», – когда ее гнев выплеснулся наружу.
