Но Ленуха, глянув на фотографию, еще раз кивнула, и лицо се зарумянилось.
— Раз пришел в клуб — умора! На руки встал, танцует… финка из кармана выпала — так он ее зубами! Как грузин!
— А вот было! — перебил ее муж. — Говорит мне: че легче входит в одно ухо и выходит из другого? Ну, говорю, слова всякие… слухи… А он: лом! — Парень затрясся от смеха. — Но не из болтунов! Работать умеет! На что я… Двигали технику — порвал мышцу, от кости отклеилась… а он ничего! Только от злости зуб золотой сплющил!
— Зуб золотой?.. Да у него никогда не было…
Люся все больше и больше не понимала, что происходит с ее мужем. Или это совершенно чужой человек под именем мужа (возможно, подобрали похожего), или эго все-таки… но он же совсем не такой! Слабый, задумчивый!..
Но вот, наконец, забубнило оживленно аэропортовское радио, и белоусый человек с женой улетели на запад. А Люся — в Белояры. Отпуск у нее уже закончился, более того, она опоздала на два дня, но ей. конечно, простили… Всем же известно, как весной нерегулярно ходят самолеты.
— Теперь ты знаешь все, — говорила Люся, рыдая в сумерках моей холостяцкой квартиры и прикладывая к глазам платочек с розочкой, надушенный французскими духами "Сикким". — Это я виновата! Я! Всегда пилила его — растяпа, квартиру запустил, не мужчина… а он мучился, и рванул, и увлекся! Денег все не хватало, дура!.. Этим меня и взял!.. — Люся вцепилась в мою руку. — Я думала, здоровье поправит… и продолжит докторскую. А он, видишь, вообще плюнул на научную работу! Как людям сказать?! Что мне с ним теперь делать?! Развода не просить пока… Но вы же. мужчины, можете и так жить? Ты-то с Таней развелся официально?
— Ну! — смущенно буркнул я ей в ответ. И зажег свет, и, меняя тему разговора, сам пошел в наступление — Люся, ну так че, ты хочешь, чтобы я полетел — искал его? А моя работа? Эксперименты? Видишь, я даже дома — над книгами! Может, не надо суетиться? Давай сделаем так — пошлем телеграмму. Мол, Костя, кончай игру, не дети… мы тебя нашли… возвращайся. А я с директором поговорю…
Директор института ко — мне относился очень хорошо.
— …поговорю — чтоб он ему дал место старшего научного сотрудника. И чтоб Утешев его не зажимал. Пусть за хоздоговорные работы премий подкинет. — Все знали, что знаменитый аппарат для ускоренного роста дрожжей по заказу хлебозавода сделал не он. а Костя. — Будет получать соответственно — не меньше двухсот пятидесяти. И не надо на БАМе рельсы таскать…
— Ты думаешь — он рельсы таскает? — спросила Люся и снова заплакала. — С него, дурака, станется. — Может, решил еще себя испытать? Так и надорваться можно! Все мышцы отклеются!
— Вот давай так и сделаем, — сказал я наливая ей холодного кофе. — Слышишь?
— Слышу. — Люся поднялась и, не глядя на меня, пошла к двери. — А если он не ответит… съездишь?
— Ну, — я замялся. — Тогда посмотрим. Я думаю, он ответит. Куда денется?! А может, уже домой едет. Деньги тебе высылает через Север, чтобы не беспокоилась, а сам едет к тебе. А че! На Севере-то он был дольше. А сейчас — на БАМе. Все-таки ближе. — Я развернул географическую карту страны, забытую моим сыном Мишкой. На ней были нарисованы красным карандашом волчки и бублики — места, где, по слухам, люди встречали летающие тарелки. — Видишь?
Но. глянув на карту, мы увидели, что поселок Молодежный за Тындой в два раза дальше, чем Дудинка и весь Таймыр. А кто знает, где Молодежный-7? Люся еще безысходнее зарыдала и ушла, а я принялся готовить себе ужин.
Я ел яичницу с поджаренным хлебом и смотрел по телевизору какую-то старую комедию с участием Андрея Миронова. И все думал: что же делается с моим другом? Что за изменения в человеке? Никогда он не был остряком. Хохму, которую Люся услышала от усатого парня в аэропорту, два года назад именно я рассказал Косте на каком-то празднике. И заикой он не был. Это я заика. Иногда заикаюсь. Это у меня с детства. Напугали Костю? Может, действительно переболел какой-нибудь болезнью? Непонятная, загадочная история.
И спал я в эту ночь плохо. Мне снилась Таня. Она в тысячный раз укоряла меня:
