Томас, охваченный бешенством, казалось, ничего не слышал. Он снова бросился на Лукаса, но тот был готов к атаке. Ему показалось, что Томас застыл в броске, повиснув воздухе. Силы и скорости младшему брату было не занимать, но Лукасу хватило доли секунды. Он мгновенно рассчитал движущую силу противника и использовал для себя ее преимущество. Он перевернулся на спину, уперся ногами в грудь Томасу, сделал рывок и перевернувшись через голову, отбросил брата на несколько метров назад. Тот взлетел над землей и со всей силой врезался в дубовый стол.
— Остановитесь! — закричала на них мать.
Джейн начала громко плакать, Катерина в ужасе закрыла лицо руками. От удара Томас не сразу пришел в себя. Открыв глаза, он увидел над собой Лукаса. Тот склонился над ним, и сжимая ему горло, прохрипел огрубевшим от дыма голосом:
— Я покончу с тобой.
Вся накопившаяся ярость, унижение и обиды, которые он переносил от брата и других детей, выплеснулись наружу. Все насмешки и издевательства его однокашников по Оксфордскому Университету, недоверчивые взгляды родных, которые всю жизнь сторонились его, — вся эта боль вспыхнула в нем с новой силой. Никто никогда не доверял ему, не делился с ним своими тайнами и секретами. С раннего детства этот тихий ребенок с пронзительным взглядом был чужаком и белой вороной. Но вот, казалось бы, он сделал что-то настоящее и правильное. Он выполнил волю отца и совершил поступок. Он сказал правду и попытался спасти свою семью. И после этого они обвиняют его в смерти отца!
Глаза Томаса выкатилась наружу, он задыхался, но у него не было сил оттолкнуть от себя Лукаса. Он пытался схватить его хотя бы за край одежды, но тот был скользким как уж. И Томас только беспомощно хватал воздух руками.
«Вы сами этого хотели, — твердил про себя Лукас. — Кто все время называл меня змеей? Раз так, то я и буду ею!»
— Перестаньте! — тоненьким голоском завизжала Джейн. И тут только Лукас очнулся. Она, оказывается, все это время отважно барабанила в него своими маленькими кулачками. — Перестань, Люк!
Вдруг он словно увидел себя со стороны. Разжал пальцы и выпустил Томаса. Ему не верилось в то, что только что с ним произошло. Он опустил глаза и отошел в сторону. Катерина бросилась к Томасу. Оливия, онемев от ужаса, не могла проронить ни звука.
Наступила тишина. Был слышен лишь гул огня, который вовсю хозяйничал в доме, виделись его красно-черные сполохи. Лукас удивленно разглядывал свои ладони. Липкий мерзкий стыд и жгучая ненависть к самому себе накатывали на него волнами. Он едва не убил собственного брата… Неужели это действие сыворотки?
Или он всегда таким был?
Он медленно поднял глаза и тяжелым взглядом по очереди посмотрел на своих близких. И тут он понял что-то очень важное и еще более страшное, чем пожар, пожирающий их дом. Их верность, их любовь — все уничтожено вместе с ним. Все, что столько лет объединяло их и собирало за этим большим столом — все это умерло вместе с отцом.
Цветы на клумбах почернели, будто оделись в траур. Овощи на грядках превратились в горькую золу. Их родной дом застонал, словно прощаясь, и рухнул, похороненный под танцующими языками огня.
— Это Веспер, — прохрипел Лукас.
Хотя, теперь это не имеет значения.
Томас оторвал от земли руку и потер шею. Глаза его все еще смотрели неестественно и прямо, словно он уже никогда не сможет их закрыть. Он молчал. Молчали все.
Но Лукасу слышалось:
«Это из-за тебя. Все это из-за тебя».
Ему надо научиться управлять своими чувствами и силой. Хочет он или нет, но сыворотка Гидеона все дальше распространялась по его телу. Она обостряла его чувства и интуицию.
Он начинал видеть все на пять-шесть шагов вперед. Весь мир стал для него шахматной доской.
Ему надо научиться обуздывать свой гнев. А с Томасом спорить бесполезно — это все равно, что доказывать огню, что он не прав.
Ему надо уйти, найти какую-нибудь нору и спрятаться в ней, занявшись исследованиями отца.
Здесь ему оставаться нельзя.
— Я просто хотел спасти вас, — медленно произнес он. — Я хотел выполнить просьбу отца и быть до конца ему верным. Но никто из вас не захотел меня послушать. Поэтому я ухожу.
