— Завтра в шесть.
— Та-а-к!
Гулль встал, он подошел к окну и раскинул руки, потом снова сел.
Что за идея пришла в голову хозяину, это что-то новенькое, стало быть, никто его здесь не держит, он волен ехать. Гулль снова встал, снова подошел к окну: выходит, не зря манил его вольный простор, не зря разрывал ветер солнце на мелкие клочки и гнал их по морю. Он может всем этим владеть, все это ему предлагается, ему принадлежит. Он сказал:
— Возможно, я и уеду.
Он наткнулся на Мари, она сидела, развалясь на столе. Когда он проходил мимо, она вытянула руки вдоль стола, свесила на них голову и прищурилась. Гулль вспомнил, что вот так же она свесилась тогда над поручнями, но ему так и не удалось коснуться ее груди — не слишком большая утрата, напрасно у него тогда защемило сердце, и он испытал нечто близкое к разочарованию. Вот и сейчас под платьем скрыта ее грудь. Гулль потянулся было к ней, но Мари вскочила и отряхнулась. Легче легкого перетянуть ее через стол или заставить обойти кругом, а стоит забраться ей за лиф, как такая сама сдастся. Он хотел схватить ее, она уже прилегла на стол, но он так и не решился. Он только сказал:
— До завтра!
— Завтра не выйдет! — отвечала Мари. — С пароходом повалит народ, тут лишь бы управиться.
Мари сощурилась, она показалась ему еще острей и уже, еще тоньше и горче. И снова он подумал, что надо бы ее взять, все, что здесь есть, хотел бы он заглотнуть до отъезда — и эту побеленную стену с пятнами облетевшей известки, и окно, а в нем несколько дюн, разворошенных зимними дождями, — моря отсюда не видать. Сегодня он не чувствовал давешней воскресной бодрости, снова его одолела усталость. Это сделалось уже чем-то привычным: порой люди и вещи становились для него птицами, они подхватывали его в своем полете, а порой — свинцовыми гирями, они пригнетали к земле. Стоит малость отдохнуть, как все опять будет ему нипочем, и тогда он шутя возьмет Мари, только уж не сегодня.
Мари сказала:
— Говорят, ты уезжаешь.
— Ничего не выйдет, — сказал Гулль.
На другое утро жена Кеденнека сказала:
— Андреас, присмотри за ребятами. Мне надо спуститься вниз. Я скоро вернусь.
Андреас взял инструмент и уселся за стол, чтобы выточить несколько рыболовных крючков. Время от времени он поглядывал в окно. Окно выходило на узкую дорогу, вившуюся меж домишек. На дороге отпечаталось множество следов. За ночь похолодало, следы подмерзли, и в их углублениях сверкала изморозь. В окно можно было увидеть краем стену Неров, сложенную из каменных обломков. Над правым угловым столбом два каменных обломка были сложены в крест. В щели креста тоже забилась изморозь. Андреас снова выглянул в окно, а за ним потянулись мальчики, игравшие железными опилками, и увидели то же, что и он. Комната была полна дыму, глаза у всех были красные.
Спустя немного Андреас вышел наружу, мороз уже сдал, изморозь на дороге исчезла. Андреас был бы рад с кем-нибудь перекинуться словом. Но вправо дорога сворачивала вверх, а слева огибала угол соседнего дома, и на этом участке не было ни души, только гудел попавший в западню ветер. Андреас вздохнул, он уже собирался вернуться в дом, где подняли крик дети, но тут сверху послышались шаги. Он задержался на пороге и увидел Гулля. Гулль прошел мимо, не заметив его. Андреас прикрыл за собой дверь и разочарованно проводил его глазами. Его обижало и огорчало, что Гулль еще ни разу к нему не обратился. Именно к нему, Андреасу, который ждал его с первой же минуты. За последние дни стали поговаривать, будто Гулль собирается уехать. Услыхав это, Андреас испугался, но веры этому не давал.
Гулль между тем завернул за угол соседнего дома, впереди лежал такой же участок пути, все то же каменное крошево, и над ним низкие клочки неба, а дальше дорога делала новый поворот. Гуллю захотелось с кем-нибудь поговорить, но впереди никого не было, и он обернулся.
— Как ближе пройти берегом? — спросил он.
Андреас подошел.
— Есть тут у вас перевоз через бухту?
— Нет, теперь уже нет. Придется вам обойти кругом.
Гулль внимательно вгляделся в Андреаса, и опять ему пришло в голову, что он не однажды его видел — сразу же по приезде, а потом в трактире и на собрании. Гуллю захотелось, чтобы этот малый проводил его часть пути, любопытно, что он ему скажет.
