На другой день, с поездом Минск-Брест, я пересек с бывшую советско- польскую границу в районе станций Негорелое-Столбцы. Я внимательно приглядывался в надежде увидеть признаки укреплений границы, признаки былой нашей славы. Но ничего, кроме полей и лесов не было.
Без приключений приехали в Брест. На карте он обозначен маленькой неприятной точкой. Зато станция была очень большой. Там стояло огромное количество разных поездов. Наверное, это было своего рода большой перевалочной станцией. Народа было тоже очень много. Больше, чем я видел на других станциях. Отсюда уходили поезда в Германию. Порядок был строгий и его поддерживало много жандармов. В Германию ехали не только солдаты отпускники, но также и гражданские. Среди отъезжающих гражданских слышалась и русская речь. Наверное, беженцы. Меня они не удивляли, привык. Такова моя родина - Русь святая. Говорили, что после революции беженцев из России было больше. Меня удивила очень уж четкая организация посадки в вагон. При объявлении посадки, к вагону подбегала огромная толпа людей. Начиналась давка, крики, толкотня, пробки у дверей. В этот момент к вагону не спеша подходило несколько жандармов и как по волшебству мгновенно вся кричащая толпа людей вытягивалась в длинную очередь дисциплинированных пассажиров. К вагону подходили по двое и очень быстро входили в вагон. Те, кто напугавшись длинной очереди, пытались проскочить как-то сбоку, вызывали шумную реакцию. Стоящих у вагона нетерпеливых, жандармы брали за руки и ставили в конец очереди. Других отводили метра за три в сторону, заставляли стоять по стойке смирно и разрешали отойти на посадку, когда все усядутся. Жандармов немцы тоже боялись. Не только я. Таким образом, в вагон усаживалось такое количество людей, на какое он вряд ли был рассчитан.
У всех отъезжающих в Германию тщательно проверяли документы. В мою сторону, на Украину, стояли только товарные поезда. Об этом я узнал у гражданских железнодорожников. Они все были русские или хорошо говорили по-русски. Они объяснили в какой состав мне было лучше сесть. По их совету я расположился в пустом вагоне отходящего на Украину товарного эшелона. На восток в пустых товарных вагонах мало кто ехал. Почти весь эшелон шел порожняком. Иногда на станциях подсаживались местные женщины с мешками или корзинами. Проехав станцию или две, они сходили. Возле Житомира в вагон подсело человека три солдат с погонами СД. Они стояли у раскрытых дверей и как в мирное время любовались красотами украинской природы. За вагоном в полях работали крестьяне, пасся скот, по своим делам куда-то спешили мирные люди. А всем этим на голубом небе ярко светило солнце. На полях, как море необозримых, повсюду цвели желтые головки подсолнухов. В цветах преобладали желто-зеленые тона. Наверное, украинские националисты по этой причине и свой флаг сделали 'жовто- блакитным'. Но, скорее всего, это связано с историей. Трезубец князя Владимира и желто-голубой флаг был символом их древних предков на Киевской Руси, когда еще не было ни России, ни русских.
Ближе к Виннице на переезде стоял парень. Увидев нас в вагоне, он погрозил кулаком. Мы молча проехали дальше. Столь откровенный жест в нашу сторону говорил, что и здесь немцы чувствуют себя не в гостях. А ночью под моим вагоном громыхнула мина. В этот раз заряд был слабым и повредило только рельсу. От нее оторвало кусок сантиметров 15-20. Мина, наверное, была не настоящая, а самоделка. Охрана, куда-то постреляв из винтовок, быстро устранила повреждение и поезд поехал дальше. Пока я путешествовал от Бобруйска до Винницы через Брест, мне пришлось несколько раз быть свидетелем взрывов партизанских мин под моим поездом. Наверное, раз восемь, не меньше. Все это говорило о нелюбви местного населения к немцам и их активном сопротивлении.
В Виннице надо было сделать пересадку на поезд, идущий на Жмеринку, а от Жмеринки на одесский поезд. Пока я ждал свой поезд, из подошедшего товарного эшелона стали выгружаться русские казаки. Их было человек двести или больше. Командовал ими красивый немецкий офицер с погонами СС. Вместо русского слова 'хлопцы', он говорил:
