Со мной в паре работал парень лет двадцати. Родом откуда-то из Казахстана. Был он умен, красив. Настроен весьма патриотически. В своем районе он был секретарем райкома комсомола. Отлично разговаривал по-казахски и очень переживал ситуацию в которую попал. Он, бывший секретарь райкома комсомола, сегодня чистил навоз из-под немецких лошадей. Говорил, что ему такое даже в страшном сне не могло присниться. Зато наяву, не во сне, получилось так, как есть. Он часто говорил примерно так:
- Микола, что будем делать? Партизаны нас не возьмут, фронт не перейдешь. Теперь мы люди пропащие. А ведь у других как-то получается. Вот если бы наши были не столь строги, если бы нас не считали за врагов, обязательно добрался бы до своих. Теперь у нас нет своих. Чьи мы теперь? Что нам теперь делать, как быть?
Такие разговоры были не раз и не с одним бывшим комсоргом. По-видимому, существует судьба человеческая, от которой не уйдешь, даже если будешь бежать от нее. Все эти разговоры были благими намерениями слабых и зависимых людей, которыми жизнь крутила так, как ей хотелось. В грозные времена исторических событий слащавых сантиментов не бывает. Здесь действует закон биологического отбора. Либо я, либо ты. Победит и выживет сильный. И это правильно, ибо все, что сделано природой - правильно, умно и долговечно. Так говорили нам в школе. Хотя истина многолика, в жизни каждый должен придерживаться своей правды. Тогда у него появятся свои идейные союзники, вдохновение, сила, победа.
Однажды, в конце июня или в начале июля у репродуктора, который висел на столбе во дворе лазарета, собралось несколько человек немцев. Из репродуктора слышалась очень эмоциональная речь. Я подошел поближе. Рядом стоящий немец сказал:
- Гитлер говорит. Скоро мы снова пойдем в наступление.
Речь была очень эмоциональной. Такого выступления мне раньше слышать не приходилось. Каждое слово звучало как выстрел, как приказ, который хотелось выполнять и идти в бой. Речь звучала призывно. Много слов в речи я не понимал, но та манера говорить, само звучание слов как бы гипнотизировало. Это я осознал сам, без подсказки. Высокая эмоциональность речи мне запомнилась на всю жизнь. Потом, уже после войны, мне много раз приходилось делать доклады или выступления, и каждый раз, когда мне хотелось произвести впечатление на аудиторию, я вспоминал эту давнюю речь, старался подражать ей и эффект получался поразительный. Такое можно сравнивать с гипнозом. Зал вслушивался в каждое слово, затаив дыхание. Все боялись проронить хотя бы одно слово.
Однажды мне пришлось делать доклад по своей работе в Горздраве перед врачами города. Доклад был деловой, скучный. Такие доклады обычно слушают без внимания, рассеянно, ожидая, что бы докладчик закончил поскорее. Тогда я приехал к себе домой в Фергану из Каракалпакии, где работал несколько лет после окончания института. Мое выступление перед врачами города было первым, и я был заинтересован в хорошем выступлении. Конечно, доклад я подготовил хорошо и все заранее обдумал. Я выступал, стараясь подражать выступлению Гитлера. Единственно, чего я боялся, чтобы никто не догадался, кому я подражаю. Доклад очень удался, мне даже аплодировали, чего раньше никогда не бывало. После этого меня несколько раз посылали в другие поликлиники для примера, как следует выступать. Вот, что значит быть хорошим оратором, и чему древние придавали такое значение.
Вскоре после речи Гитлера началась немецкое наступление на Курской дуге. Началось оно 5 июля 1943 года. А пока шла монотонная, размеренная жизнь прифронтового ветеринарного госпиталя, который немцы называли словом 'лазарет'.
Чистили от навоза полы в конюшнях. Поили, кормили и чистили больных лошадей, подготавливали корм. В часы отдыха и в рабочее время было много встреч, разговоров с людьми разных стран и национальностей. Всем одинаково хотелось мира, возвращения домой, семейного счастья. Тогда я уже который раз убедился, что все люди в главном похожи друг на друга. Все тянутся к солнцу, миру, семейному благополучию.
Однажды, после долгой работы на соломорезке, у меня на правой руке, там, где в прошлом было ранение, появилась боль и припухлость. Разболелась кисть правой руки. Вначале я подумал, что это все от того, что ручку соломорезки правой рукой крутил больше, чем левой, к утру все пройдет. К утру не прошло, а через два дня рука сильно опухла почти до самого локтя. Боль была очень сильной. Я пришел на работу и показал руку нашему начальнику немцу. Тот посмотрел, покачал головой, по-немецки сказал:
