Течение реки вначале у берега было незаметным. Когда же выплыл на середину, сильное течение подхватило меня и быстро стал удаляться от того песчаного островка, где собирался отдохнуть. Такого оборота дела я не предвидел. Тонуть было еще рано и я, позабыв о подводных ведьмах, напряг свои, еще не последние, силы. Пловец я был хороший. Лавируя по течению, подплыл к другому первому попавшемуся на реке острову. Когда я на него вылез, то почувствовал, что напугался напрасно. Силы во мне было еще достаточно и я мог бы плыть еще долго.
На острове, прямо под небом на песке, лежало множестве яиц чаек. Потревоженные птицы взлетали со своих гнезд и с криком кружились вокруг. Настроение было, как у Робинзона на необитаемом острове. Немного отлежавшись в теплом речном песке, вспомнил о голоде. Яиц на острове было премножество. В силу определенных обстоятельств, пришлось отобедать незажареной яичницей. Хотя сырые чаечьи яйца и были не столь вкусны, на аппетит жаловаться не пришлось. Остров, как я и рассчитывал, был безусловно необходим в моем смелом предприятии. На нем я смог отдохнуть и восстановить затраченные силы. В крайнем случае, я мог бы с него вернуться обратно. Во всяком случае, после отдыха посчитал себя достаточно сильным, чтобы продолжить свое плавание.
Течение за островом было более быстрым. Сделав несколько шагов по воде, со страхом заметил, что берег острова переходит внизу в обрыв, за которым начинается бездонная глубина - омут. После увиденной глубины, оставшаяся половина Днепра казалась еще глубже и еще страшней. Может быть не стоит рисковать и вернуться обратно? Сомневаясь и страшась снова лезть в реку, я ходил по берегу, разглядывал воду и гадал, как быть дальше. В это время из-за другого острова появилась лодка. В ней было двое. Один сидел на веслах, другой на корме правил лодкой. Увидев меня, они приблизились к моему острову и на берег выпрыгнуло двое парной лет по шестнадцать. Они ради забавы на островах собирали птичьи яйца. Парни с удивлением спрашивали, каким образом я очутился на острове и чего здесь делаю. Когда они узнали, что я собираюсь переплыть на другой берег, мне не поверили. Вместе обсудили мои шансы на успех. Мнения наши разделились. Видя серьезность моих намерений и, что человек я вполне нормальный, стали убеждать не делать этого.
- Все равно не переплывешь, видал какая здесь стремнина? Утонешь.
Мотивы моих намерений парней не интересовали. Их больше занимало, переплыву я или нет, не переплыву. В конце они сказали:
- Лучше не надо. Если хочешь, садись в лодку, перевезем.
Мне же этого только и нужно было. Когда уже отплыли от берега, один из них спросил:
- Зачем тебе так нужно на тот берег?
- Иду домой, - и рассказал ту уже выученную наизусть историю, которую приходилось рассказывать многим. - До войны учился в ФЗО. Когда началась война, не успел уехать. Теперь вот добираюсь до дома пешком.
В то время таких историй было много и моя выдумка, рассказываемая для людей нежелательных, имела успех. В этот раз неизвестные ребята поверили так же, как и другие верили раньше. Мой рассказ, по-видимому, слушателям показался скучным и они поведали мне историю более интересную. В этом году весной здесь появились советские парашютисты. Они, со слов рассказчика, отбирали у крестьян продукты питания. Некоторых жителей, допытываясь каких-то сведений, кололи ножами и топили вниз головой в Днепре. Потом, по его словам, этих парашютистов поймали и повесили.
- Это были не советские парашютисты, кто-нибудь другой, - усомнился я вслух. - Зачем им было мучить своих же людей?
- Как зачем? - возмутился моей непонятливости рассказчик. - Ведь они же все были коммунисты. Они людей мучают потому, что у них это так заведено. Мучают всех, кто попал к немцам. Видишь, вон на берегу, лежат штабеля камня?
- Видел.
- Это все заключенные его столько наломали. Там при Сталине каменоломни были. Знаешь, сколько в них загубили народу зазря? И все они же в 37 году.
Немного помолчав, парень добавил:
- Если бы я поймал этих парашютистов, я бы им задал!
- А что бы ты им сделал? - с усмешкой опросил другой.
