Исторически примечательная старинная тюрьма — расположенный подле истощенного серебряного рудника Александровский централ. Некогда там сидели декабристы, позднее — поляки. Теперь это была богадельня для старых нетрудоспособных арестантов, пять-шесть десятков которых — старше семидесяти, а то и старше девяноста лет — жили там на милосердных харчах. Почти у всех на лбу и на щеках либо на спине и плечах — клейма, какими прежде метили всех приговоренных к каторжным работам: «С.К.А.» на лице и «Бр.», т. е. «бродяга», на спине и плечах. Последним знаком — трижды на спине и трижды на плече — был клеймен старик, шесть раз возвращавшийся на каторгу как бродяга. Иной жизни, кроме как в тюрьме и в обществе себе подобных, эти старики себе не мыслили. Здесь они делились воспоминаниями, играли в свои давние игры, слушали истории и арестантские песни своих бардов. Они были так дряхлы и в большинстве так немощны, что в помощь им приходилось выделять арестантов помоложе. Однако ж манера общения и разговоры их производили столь жуткое впечатление, что арестанты помоложе, как правило, наотрез отказывались от такой компании, твердили, что это сущий кошмар.
Когда я посетил богадельню, управляющий обратил мое внимание на двух стариков. Один — слепой, с длинными седыми волосами и бородой — сидел, скрестив ноги, на нарах и бренчал на самодельной балалайке. Управляющий объяснил ему, кто я такой, и попросил спеть мне какую-нибудь из старинных песен — дескать, за наградой дело не станет. Дрожащим старческим речитативом под наигрыш балалайки и при поддержке остальных арестантов, которые басовитым хором гудели «умпа-умпа», слепец затянул песню — старинное арестантское сказание, памятное мне до сих пор. Из множества строф я запомнил только две и ниже попробую изложить своими словами этот эпос о сотворении мира.
Господь создал мир — солнце, луну, звезды и землю, которую украсил всем, что любил, и поселил Он на ней растения и животных, деревья и цветы, а под конец и человека. Каждому Он даровал собственную стихию: рыбам — воду, птицам — воздух, человеку же — все, что имелось на земле, а еще даровал ему разум и Дух Свой Святой. Черта же Он послал под землю, чтобы тот раздувал там огонь и не показывался Господу на глаза.
Устроив все, Господь велел ангелам своим нести Его над землею, чтобы мог Он увидеть, все ли сделано так, как Он повелел. Все было хорошо, лишь у Байкала в лицо Ему ударил смрад и дым. Осерчал Бог и спрашивает:
Что за мерзавец скрылся тут
И оскверняет мир мой вокруг?
Ангел отвечает: «Это черт». Велел тогда Господь привести черта и спрашивает, что ему здесь надобно. А черт завыл: «Ты обо всех позаботился, кроме меня! А я под землей, впотьмах, должен разводить огонь, чтобы наверху было тепло, и пропитания Ты мне не оставил. Дай хоть клочок земли — дом поставить. С небес Ты меня сбросил, так где же мне жить с моими чертенятами?» Господь проникся его бедою и говорит: «Ладно, дам тебе горы за Байкалом, но взамен должен ты взять под свою руку все золото и серебро да стеречь их, ведь они будут твоею поживой! Людям золото и серебрю во вред, не давай им ничего, ну а коли кто возьмет их у тебя, быть ему в твоей власти».
Отправился Господь дальше на восток, к великому морю. И там опять приметил на одном из островов дым и смрад. Снова осерчал Господь, и снова Ему сказали, что во всем виноват черт, он выходит на этот остров передохнуть. Снова Господь призвал к себе черта, а когда черт попросил даровать ему этот островок, чтобы и он тоже видел чуточку великого моря, провел Господь по острову ладонью и молвил: «Ладно, дам тебе и Сахалин, но помни:
Снаружи будет лишь вода.
Внутри же — мука и беда».
Затем управляющий обратил мое внимание на старика лет девяноста, видимо здешнего патриарха. Никто уже не помнил ни имени его, ни откуда он родом. Молчаливый, мрачный, он сидел подле тачки, к которой был прикован ручными и ножными кандалами. Беззубый, бородатый, лицо сплошь в морщинах, на лбу и на щеках — арестантское клеймо. От него самого я ничего не добился, он что-то пробурчал, но не ответил. Я спросил управляющего, что с ним такое и почему дряхлого старика все еще держат в железах. Управляющий рассмеялся. «Он на каторге с тех пор, когда тяжких преступников приковывали к тачке. Когда много лет назад он попал в богадельню, то привез с собою и тележку, и кандалы и не расстается с ними. Он умеет снимать свои кандалы, да и надевает их, только когда выходит во двор, чтобы собрать в тачку и увезти прочь сметенный мусор. Эту работу он упорно делает сам, по доброй воле, для моциона. Без тачки он шагу не делает, ночью голову на нее кладет. Дескать, тачку ему подарили, это единственное его достояние». На память о диковинном старике я купил у него звено кандальной цепи.
