Воспоминания - страница 6

Мой дядя, великий князь Сергей Александрович, был удивительным, но непонятным для меня человеком. Четвертый сын императора Александра II, он был в 1891 году назначен своим братом, Александром III, генерал–губернатором Москвы и продолжал оставаться на этом посту при новом императоре. Он занимал высокое положение, обладал большой властью и очень ответственно относился к своим обязанностям. Даже живя за городом, он постоянно принимал курьеров из Москвы и давал аудиенции.

С детских лет дядя Сергей и мой отец очень дружили, дядя был глубоко привязан к моей матери. Он воспринял как тяжелую утрату ее раннюю кончину, как я уже упоминала, в Ильинском и был безутешен. Он приказал оставить нетронутыми комнаты, в которых она провела свои последние часы, чтобы в них все было точно так, как когда она умерла. Он запер их и сам хранил от них ключи, не позволяя никому туда входить.

Он был высоким, как мой отец, таким же широкоплечим и худощавым. Он носил маленькую, аккуратно подстриженную бородку. Его густые волосы были подстрижены ежиком. В своей обычной позе он стоял прямо, с поднятой головой, выпятив грудь, прижав локти к бокам, и пальцами вертел кольцо с драгоценными камнями, которое обычно надевал на мизинец.

Когда он был раздражен или не в духе, губы его сжимались в прямую линию, а глаза становились жесткими и колючими. Все считали его, и не без основания, холодным и строгим человеком, но по отношению ко мне и Дмитрию он проявлял почти женскую нежность. Несмотря на это, он требовал от нас, как и от всех проживающих в доме и от своих приближенных, беспрекословного повиновения. Он лично вел финансовые дела, занимался всеми проблемами, связанными с домом и хозяйством, устанавливал распорядок нашей повседневной жизни, и всякое его решение требовало неукоснительного выполнения. Сосредоточенный на себе, испытывающий неуверенность, он не был внутренне свободен, контролировал свои чувства и действовал согласно строгим правилам и монархическим убеждениям. Те немногие, кто его хорошо знал, были глубоко ему преданы, но даже близкие друзья побаивались его, и мы с Дмитрием тоже.

По–своему он очень любил нас. Ему нравилось проводить с нами время, и он не жалел его для нас. Но он всегда нас ревновал. Если бы он только знал, как мы обожали отца, он бы этого не перенес.

Тетя Элла — великая княгиня Елизавета Федоровна — была старшей сестрой императрицы Александры Федоровны и одной из самых красивых женщин, каких я когда либо видела в жизни. Она была высокой и хрупкой блондинкой с очень правильными и тонкими чертами лица. У нее были серо–голубые глаза, на одном из которых было коричневое пятнышко, и это производило необычайный эффект.

Даже живя за городом, тетя много времени и внимания уделяла своему внешнему виду. Она сама разрабатывала фасоны большинства своих нарядов, делая эскизы и раскрашивая их акварельными красками, и они замечательно смотрелись на ней, подчеркивая ее индивидуальность. Дядя, у которого была страсть к драгоценным камням, дарил ей много украшений, и она всегда могла выбрать то, что сочеталось бы с ее одеждой.

Детство мы, по сути, провели рядом с дядей: тетя Элла не проявляла никакого интереса ни к нам, ни к тому, что нас касалось. Казалось, ее раздражает наше присутствие в доме и то, что дядя к нам так привязан. Порой она говорила вещи, которые задевали меня.

Я вспоминаю один такой случай, когда она, одетая для загородной прогулки, показалась мне особенно красивой. На ней было обычное платье из белого муслина, но она сделала новую прическу — распущенные волосы были стянуты на шее шелковым черным бантом — и выглядело это изумительно. Я воскликнула: «Ах, тетя, вы прямо как с картинки из сказки!» Она повернулась к моей няне и сказала раздраженно: «Фрай, вам следует научить ее сдерживаться». И удалилась.

Из переодевания к обеду она устраивала настоящую церемонию, которая требовала много времени. Призывались камеристки, горничные и гофмейстерина. Батистовое белье с кружевами уже лежало наготове в корзине с розовой атласной подкладкой. Ванна была наполнена горячей водой, пахнущей вербеной. В ней плавали лепестки роз.