Воспоминания Горация - страница 7
Возвратившись в Беневент, он открыл школу, и успех, которого ему удалось добиться в качестве преподавателя, вселил в него надежду, что участие в общественном образовании сулит ему счастливое будущее в таком городе, как Рим. И потому он переехал туда в год консульства Цицерона, в 692 году от основания Рима, и учредил собственную школу. Он не ошибся и вскоре приобрел большую славу. Его уроки посещали сыновья всех всадников и патрициев. К несчастью, будучи колючим и язвительным, он опубликовал книгу под названием «Разговоры», где рисует обиды, которые чинит преподавателям честолюбие родителей.
И вот к этому человеку, наверняка встававшему еще до рассвета, и хотел отвести меня отец.
Магистр Пупилл Орбилий держал школу в большом доме в верхней части Велабра, между базиликой, а точнее, тем, что позднее должно было стать базиликой Юлия, и святилищем Опы и Цереры, напротив Палатинского холма, неподалеку от Флументанских ворот.
Покинув нашу комнату и спустившись по лестнице, мы окунулись в атмосферу, которую запахи вина, угля и мяса делали невозможной для дыхания, и попали в большой зал, где ужинали накануне.
Зал был старательно закрыт и забаррикадирован изнутри, и не без причины, поскольку у дверей мы обнаружили спящими вповалку вчерашних посетителей: одни сидели, прислонившись к стене, другие лежали под пустыми аркадами; все были налицо, даже танцовщица и ее чернокожая флейтистка.
Отец расплатился с трактирщиком, справился о нашем маршруте, и мы отправились в путь.
Когда мы подошли к подножию храма Геркулеса Помпеева, ничто более не ограничивало мне обзора, и я увидел по ту сторону Тибра четырнадцатый округ, то есть Яникул, который высился, подобно зеленому амфитеатру, сплошь усеянному храмами и величественными зданиями.
Это было все равно что, выйдя из преисподней, увидеть вдруг Елисейские поля.
Перед нами, по ту сторону реки, находились храм и священная роща Фуррины, где в 633 году от основания Рима, то есть за шестьдесят шесть лет до того, как весь этот город внезапно предстал перед моим взором, был убит Гай Гракх, и гробница Нумы Помпилия, огромное и величественное сооружение, зрелище которого так глубоко запечатлелось в моей памяти, что спустя двадцать лет в своей оде, посвященной Августу, я написал следующую строфу:
По левую руку от нас, тоже на правом берегу Тибра, находилась Портовая дорога, а позади нее были видны те роскошные сады Цезаря, какие спустя двенадцать лет ему предстояло оставить римскому народу в своем завещании, так умело истолкованном Антонием; и, наконец, левее виднелся остров Тиберина, который напоминал огромный корабль на якоре, пришвартованный к правому берегу мостом Цестия, а к левому — мостом Фабриция, и посреди которого высился храм Эскулапа.
Наконец-то я получил представление о великолепии Рима!
Я спросил отца, нет ли у него желания идти не прямо к нашему учителю, а взамен этого пересечь реку по мосту, находившемуся по левую руку от нас, и вернуться в Велабр по мосту, находившемуся по правую руку от нас.
В итоге мы двинулись по Тригеминской дороге, проследовали мимо храма Геркулеса Победителя и подошли к мосту.
Возле него стоял деревянный столб с такой надписью:
«На сем мосту, на том его конце, что прилегает к правому берегу реки, неустрашимый Гораций Коклес в одиночку сдерживал войско тирана Порсенны, покуда его соратники разрушали за спиной у него мост; когда же мост был разрушен, неустрашимый Гораций Коклес в полном вооружении прыгнул в реку и, несмотря на тучу вражеских стрел, целым и невредимым добрался до другого берега».
Я поинтересовался у отца, прочитавшего мне эту надпись, не родственник ли нам Гораций Коклес. Отец улыбнулся и впервые, перед лицом этой безмерной славы, прошедшей сквозь века и докатившейся до нас, поведал мне о нашем низком звании.
