– Пойдем, моя куколка, – окликнул Ивейн Аню. Больше нечего было добавить. Единственное, что он мог сделать, это в пути постоянно петь молитвы о помощи Ллис в ее деле.
При звуке голоса Ивейна Аня тотчас же подняла светлую головку и оставила свое занятие – она учила Мейду играть в шашки.
Ивейн поднялся. Он взглянул в глаза Глиндору, и хорошее настроение оставило его. Они оба понимали, что именно сейчас в последний раз в жизни видятся.
– Прощай, господин колдун, – ласково сказал Глиндор, и в звуке его голоса было больше похвалы и нежности, чем можно было выразить словами. – Ты действительно овладел всем, чему я мог тебя научить. Когда ты вернешься, мой посох будет твоим.
Ллис напрасно пыталась сдержать рыдания. То, что Глиндор собирался подарить ученику свой драгоценный посох с кристаллом в рукоятке, означало, что конец его жизни близок. И несмотря на недавние разногласия с ним, Ллис ощутила отчаянное одиночество и сильную боль.
«Колдуны не плачут», – уговаривал себя Ивейн, ощущая, как в глазах у него защипало от подступивших слез. Он призвал на помощь все свои силы, чтобы тепло улыбнуться ребенку, все еще нерешительно сидевшему в темном углу:
– Аня, иди, обними меня на прощание и пожелай мне удачи.
Девочка слышала разговоры о предстоящем путешествии Ивейна. Она, так же как и Ллис, боялась за него. Птицей пролетела она через зал, ее светлые волосы развевались. Девочка бросилась к Ивейну, который уже ждал ее, раскрыв объятия.
– Так уже уходишь?
– Чем скорее я приведу армию, тем лучше.
Он поцеловал Аню в лоб, высвободился из ее пылких объятий и опустил ее на толстые доски пола.
Независимо от его намерений Аня и Ллис собирались проводить его, по крайней мере, до спрятанных в кустах ворот позади дома. У ворот Ивейн остановился, чтобы еще раз обнять Аню и поцеловать Ллис.
– Помни о могуществе Утренней звезды. Не думай о слабостях, которые ты видишь в себе. Положись на силу Утренней звезды, и все будет хорошо.
Еще не совсем рассвело, когда за Адамом пришел молодой парень, чтобы отвести его к стене, окружавшей деревню. Понимая, что ей откажут, если она попросит разрешения присоединиться к ним, Ллис последовала за Адамом на некотором расстоянии. Он пересек заполненную людьми лужайку и прошел к воротам. Первые лучи зари сияли на золотых волосах воина, когда он быстро поднимался по крепкой лестнице к узкому проходу в верхней части стены. Там он подошел к лучникам, державшим наготове натянутые луки, нацеленные в незваных гостей.
Опасаясь, что ветер может задрать ей юбки, Ллис как можно плотнее прижимала их к себе, поднимаясь по почти вертикально поставленной лестнице. Заслышав легкий шум ее шагов, Адам обернулся… и рассердился, во-первых, из-за того, что женщина пришла туда, где ей не следовало быть, во-вторых, из-за мужчин, которые, широко раскрыв глаза, с явным интересом наблюдали за мельканием прелестных ножек, чудесную форму которых он прекрасно помнил. Он так взглянул на мужчин, уставившихся на Ллис, что они сразу вспомнили об ожидавших их важных делах. Затем он наклонился, одним могучим движением подхватил девушку и поставил ее рядом с собой.
Адам осуждающе посмотрел на нее, но Ллис ничуть не раскаялась. Хоть он и не разделял ее любви, она не могла позволить ему одному смотреть в лицо опасности, хотя и была уверена, что он множество раз делал это прежде. Она намеренно перевела взгляд вниз. Нежные пастельные краски зари уже окрасили мир. И Ллис, и Адам предполагали, что именно им предстоит увидеть, но это нисколько не ослабило мрачного впечатления, которое производили собравшиеся под стеной вооруженные люди.
Адам спокойно обратился к разбойничьего вида молодому человеку, который, казалось, весь состоял только из костлявых конечностей и крупных суставов, но тем не менее, имел необъяснимо высокомерный вид.
– Если бы я был уверен, что у вас мирные намерения, принц Саксбо, я пригласил бы вас войти от имени лорда Трокенхольта.
Ответ принца-подростка был оскорбительной насмешкой. Когда молодой человек заговорил, стали видны его слишком крупные кривые зубы.
