– Клод!– ахнула Анья вне себя от удивления, увидев разбойника, который чуть было не выстрелил Ивейну в спину.
– Слава святым! – Радуясь, что дама запомнила его вымышленное имя, Торвин вырвался на полянку – и чуть не наткнулся на меч жреца. Это была безмолвная угроза, но он сжал свои костлявые руки, словно обрел невероятное счастье. – Наконец-то я нашел вас!
– Нашли нас? – Ивейн помрачнел, его черные брови сошлись. – Какое безумное ослепление толкнуло вас снова встать у меня на пути… невзирая на мои предупреждения, под угрозой смертельной опасности?
Торвин бросился на колени перед могучим жрецом. Тот и вправду имел устрашающий вид; он стоял непоколебимо, весь в черном, расставив ноги, с мечом, грозно сверкавшим в одной руке, и странным, пугающим посохом в другой. Торвин почти поверил, что он и в самом деле колдун, как о нем говорят.
– Прошу вас, сжальтесь надо мной, милостивый господин!
Торвину даже не надо было особенно притворяться, хотя он в совершенстве владел этим искусством: он и в самом деле дрожал от страха.
– После того как мы в первый раз встретились, я решил, что самое безопасное место во всем христианском мире —рядом с вами, под вашей зашитой и покровительством. И вот, с того дня я иду за вами. – Торвин помолчал, беспомощно разведя руками. – По крайней мере уже два дня, с тех пор как я услышал крик вашей дамы и оказался вдруг в одиночестве. Я бросился на поиски и беспрестанно искал вас, пока наконец не нашел.
Анья, за спиной Ивейна, улыбнулась на эту невысказанную просьбу остаться с ними. Конечно, Клод жалок и не слишком умен, однако его желание понятно. Девушка не могла не согласиться, что самое безопасное и надежное место на свете, разумеется, рядом с Ивейном.
– По-моему, вы называли себя лесным разбойником? – Каждое слово Ивейна дышало холодным презрением.
– С таким-то оружием? – криво усмехнулся Торвин, взмахнув коротким, тупым кинжалом, который Ивейн во время схватки забросил в кусты. – К тому же, – захныкал он, – как вы верно заметили, я не очень-то преуспел в этом деле.
– Ну так возвращайтесь домой, – посоветовал Ивейн. Синие глаза его стали ледяными, пронзительными. – Возвращайтесь на поле, к своему урожаю.
Ивейя и так слишком долго выносил присутствие этого человека. И он не видел достаточных причин, чтобы и далее терпеть его общество – ведь тот уже показал себя недругом, а значит, доверять ему не стоило.
– От моего дома не осталось ничего, кроме горстки пепла, – Торвин горестно, тяжко вздохнул, надеясь, что не переусердствовал. – А мой жалкий клочок земли лежит между двумя могущественными княжествами, которые воюют друг с другом.
Темно-синие глаза Ивейна сузились при взгляде на тощего, лебезящего перед ним верзилу. Как могло случиться, раздумывал жрец, что этот жалкий, никчемный, но достаточно крепкий мужчина не служит ни в одном ополчении?
Простодушное сердце ребенка сразу поверило, что перед ними такая же жертва несправедливости, от которых страдает он сам. Киэр с сочувствием посмотрел на беднягу. Он, не раздумывая, подошел к человеку, стоявшему на коленях.
–Мой дом тоже сгорел… и все мои близкие. А у вас есть семья?
– Моя жена умерла прошлым летом, при рождении нашего первенца.
Пряча огонек возбуждения за притворной гримасой уныния, Торвин взглянул на белокурого мальчугана, которого не приметил ранее, и медленно покачал головой.
Он понял, что перед ним тот самый мальчишка, исчезновение которого так удручало и принца, и епископа. Теперь он, Торвин, нашел его и уж наверное получит награду от них обоих. Торвину нередко говорили, что ему следовало бы стать лицедеем, так ловко он умел притворяться и скрывать свои чувства. Этот дар как нельзя более пригодился ему сейчас, когда нужно было скрыть свое глубокое удовлетворение при мысли об открывавшихся перед ним возможностях. Он заслужил похвалу и, без сомнения, удостоится чести расположения и покровительства самого короля. Теперь, к тому же, он с полным правом сможет потребовать вознаграждения от епископа. И он потребует.
– Клод! Садитесь и откушайте с нами. – Анья решила, что вряд ли они дождутся от Ивейна подобного приглашения.
