И при всем том он даже не подозревает о ее способностях, о том, что она может помочь ему – а ведь именно она сегодня вечером воспользовалась его посохом в ту минуту, когда Ивейн более всего нуждался в поддержке. Ясно было, что скажи она ему о своем поступке, он скорее всего воспримет это с мягкой, но обидной насмешкой, как нелепые ужимки ребенка, подражающего взрослым. Он не примет ее попытки всерьез. А потому она не станет говорить ему ни о чем. К тому же… если уж он, чьи связи с природными силами так крепки, не ощутил, как она призывала эти самые силы, тоща, быть может, он прав, что ни во что не ставит ее способности. Это удручающее соображение заставило Анью порадоваться, что она ничего не рассказала ему о своей попытке.
Пока эти мысли проносились в голове девушки, Ивейн разговаривая с Киэром.
– Цель моих поисков – освободить одного саксонца, мужа моей сестры, из рук людей, без сомнения, связанных с тем, кто погубил твоих близких. Это слишком серьезно, чтобы рисковать, задерживаясь тут дольше. Ты понимаешь?
Киэр тотчас кивнул.
– И ты поклянешься мне самой торжественной клятвой слушаться и беспрекословно подчиняться всем моим приказаниям? – Ивейн хотел быть твердо уверенным в этом.
Мальчик снова кивнул, подтверждая свою готовность немедленно подчиняться распоряжениям жреца.
Анью, которая прислушивалась к их разговору, внезапно поразило необычайное сходство этих, казалось бы, столь непохожих людей; у одного из них волосы отливали серебристым сиянием луны, а у другого были темными, как мрак глухой полночи. Встряхнув белокурыми локонами, чтобы прогнать наваждение, Анья вновь обратилась к насущным делам.
Пока его новые спутники собирали пожитки в дорогу, Киэр утешал себя тем, что благодаря этим печальным стечениям обстоятельств он может, по крайней мере, сопровождать могущественного друида. Мальчик согнал с себя остатки уныния и разочарования; пусть пока ему отказали в его давнем желании выучиться и стать жрецом, зато, помогая Ивейну, он, может быть, докажет, что достоин быть посвященным. Докажет, не проговариваясь о том, о чем поклялся молчать.
– Итак, значит, девчонка, которую мы искали, перевезена в Иску?
Епископ Уилфрид прямо-таки лопался от злорадства. Его необъятный живот вынуждал его отодвинуться от стоявшего на возвышении стола, однако, именно эта необъятность доказывала, сколь малое препятствие представляла она для его наслаждения трапезой.
Торвин полагал, что риск, связанный с похищением этой жалкой малышки, не стоил усилий, которые потребовались, чтобы переправить ее в старый, построенный еще римлянами, каменный форт. Однако он подавил пренебрежительную усмешку, которую бы непременно позволил себе, если бы не те, кто собрался сейчас в Идбенском аббатстве в Мерсии – валлийский принц и его собственный господин, король Мерсии Этелрид. Все трое сидели за столом, уставленным обильными и на редкость разнообразными яствами. Одни только запахи, поднимавшиеся над блюдами, могли пробудить аппетит у любого мужчины, а Торвин после дня, проведенного в седле, был так голоден, что просто не мог оторвать глаз от стола.
– Ты что, оглох?
Епископ не желал повторять один и тот же вопрос до бесконечности. Он всегда был не особенно высокого мнения о Торвине, но в эту минуту мужчина, стоявший внизу, у помоста, казалось, совсем потерял рассудок. Медленно, отчетливо произнося каждый слог, как это делают, обращаясь к слабоумным, Уилфрид повторил свой вопрос:
– Что с мальчишкой? Торвин не мог скрыть враждебности, блеснувшей в его глазах; ему доставляло удовольствие еще разок досадить этому напыщенному болвану. Он лениво пожал плечами, ответив то, что и так было ясно, но чего так не хотелось слышать епископу:
– Там не было никакого мальчишки.
– Но у них же был сын! – Этот надрывный, отчаянный вопль сорвался с уст человека, сидевшего по левую руку от епископа, почти такого же тучного, как и хозяин. – Я много лет следил за этой семьей и точно знаю, что у них был сын!
– Я не сомневаюсь в вашем утверждении, милорд. – Торвин, изобразив на лице почтение, повернулся к престарелому принцу Матру из Гвилла. – Я только говорю, что, когда мы обыскивали ферму, там не было никакого мальчишки.
