— Эй, ты, что ли, дежурный?
— Я…
— Почему свет горит на девятой машине?
— Свет?.. А, это ремонтировщики оставили.
— Смотреть надо, — строго, назидательно говорит Коровкин. — Пойдем, раз уж ты здесь, сдашь дежурство.
А Игорь и без того уж идет к нему и раз лишь всего оглядывается на девушку. Как не вовремя этот Коровкин! Девушка достала из кармана зеркальце и держит его у самого носа, то ли брови подводит, то ли убирает выпавшую ресничку. Зеркальце, видно, круглое — круглый светлый блик на лице девушки выделяет губы, мягкий подбородок и кончик носа.
В цехе, в его цехе, сумрачно, или так кажется оттого, что за спиной, в другом цехе, осталась девушка, с которой он только что был вместе. В окнах, по обе стороны, воздух блестит и колышется весь от яркого солнечного света, и лампочки, тлеющие над отремонтированной машиной, тусклы, будто свечи. Коровкин мимоходом щелкает выключателем, обводит взглядом ряды машин, ящики, поммастерские шкафы, тележки съемщиц, похожие на детские коляски
— Ладно. Считай — принял.
— До свиданья, — бросает Игорь уже на бегу и летит в смежный цех. Подоконник пуст, а по тропе, ему навстречу, медленно идет женщина лет сорока.
— Здесь девушка была, дежурная.
— Была. Сдала дежурство да ушла.
— Когда? Давно?
— Да сейчас вот…
Игорь летит дальше, ищет на звенящей под подошвами железной лестнице, в раздевалке с узкой, прохладно светящейся полоской зеркала в углу, в коридоре, в фабричном дворе, полном звуков капающей и льющейся воды, плеска голубиных крыльев и голубиных стонов. Девушки нигде нет, она точно растаяла в этом мокром весеннем свете. Игорь проскакивает проходную, мост, на узком тротуаре ловко, быстро обходит встречных и никуда не спешащих попутных прохожих… Вот и ограда общежития, вот длинная дорожка к подъезду. Идти туда, спросить, вызвать! Но он не знает ни имени ее, ни фамилии, вот дурачок-то, вот недотепа! Два часа, самое малое, разговоры плел, а о самом простом, о том, что любой мальчишка, первый раз заявившийся на танцы, старается узнать в первую очередь, и не позаботился…
Остаток дня проходил кое-как, в сумятице душевной и нетерпении. Игорь не мог усидеть дома. Пообедав наскоро, без аппетита, лишь бы мать убедилась, что он сыт, Игорь снова надел пальто, кепочку, сунул ноги в жаркие, еще зимние ботинки и до боли в щиколотках мотался по весенним улицам, залитым кашицей из снега, грязи и воды. Он искал эту девушку, верил, что она должна ему встретиться, непременно, вновь и вновь напоминал себе: «Сегодня она не уедет уж в свою Сорвачиху, зачем ей ехать всего на один вечер? Она не уедет и, значит, сейчас здесь, в городе, может, пойдет на танцы в клуб…»
Он обнадеженно вглядывался в каждую встречную девушку, и каждая напоминала ему ту, которая недавно была так близка и о которой он мечтал. У одной он обнаруживал похожую прическу и цвет волос, у другой — губы ее и улыбку, у третьей — такой же вздернутый мягкий носик, такие же юбку и сапожки. Но было у всех девушек и другое сходство с ней, не в чертах лица, не в одежде, а в чувстве, настроении, блеске глаз, походке, — весеннее, свежее, словно бы очнувшееся от сна.
Уже под вечер, у продовольственного магазина Игорь встретился случайно со Славой. Они остановились на тротуаре, среди прохожих, заговорили. Слава нес в одной руке транзисторный магнитофон, а под мышкой другой держал круглый продолговатый сверток.
— Тут один дружок приехал, — торопливо объяснял Слава, — он играет в ансамбле на бас-гитаре, у него шикарные записи. Вот собираемся компашкой покейфовать…
— А кто будет?
Слава перечислил всех, кто собирался прийти. Имена парней были Игорю почти все знакомы, а девушек он не знал. Слава перечислял их небрежно, скороговоркой: Люська, Анька, Светка…
Слава поспешил дальше, а Игорь повернул домой, чтобы отдохнуть немного и переодеться на танцы.
Народу в клубе было мало: в этот день в кинотеатре показывали «Мстителей» и чуть не вся молодежь повалила на вечерний сеанс. Игорь вскоре убедился, что ее здесь нет, но остался на танцах. Ему нравилось вновь и вновь обнаруживать похожее на его девушку в других, это как-то успокаивало, ободряло. Он приглашал похожих и подходил к ним смело, уверенно, точно давно их знал, был с ними дружен. Танцевал он в охотку, и все они были для него близкими, понятными, хорошими. Небольшой инструментальный ансамбль играл нескладно, но громко. Игорь танцевал даже в перерывах, когда ансамбль отдыхал, а включали стереоустановку. Острое, сквозящее чувство, которое было в нем с утра, теперь уж не кололо, не пронизывало, а грело какой-то особенной, уверенной радостью.
