Вчера, когда Игорь выставлял из кабины большие металлические ящики из-под пряжи, прошла мимо подъемника девушка. Ящик гулко стукнул о стенку кабины, девушка повернула лицо и усмехнулась — мельком, будто искорка вспыхнула и погасла, при этом глаза ее прищурились, а припухлые уголки губ приподнялись. Только и всего. А Игоря так и обдало горячей, расслабляющей волной.
Девушка скрылась в цехе, а он все стоял в дверях подъемника с ящиками в руках. Ну, с чего бы это? Ведь добрая сотня их проходила мимо всякий день — на смену, со смены, в столовку, и ничего, ровным счетом. И она, эта прядилка или съемщица, наверняка сто раз мелькала перед ним с тех пор, как он на фабрике, — и даже запомнилась. А сейчас вот точно околдовала, и не то что запомнилась— так и оттиснулась в душе: усмешливые темно-красные губы, смуглая кожа, удлиненные от прищура, черные, блестящие, будто жучки-плавунцы, глаза. Что значила ее усмешка? Может, ровно ничего, а может и много, столь много, что и не понять семнадцатилетнему юнцу. Вроде бы мельком глянула и все, враз увидела в нем, и явное, и скрытое…
Пегая, как мартовский снег, голубка раздвигает крылья, машет ими с легким, глухим хлопком и перелетает на подоконник противоположного здания, в котором размещается центральная столовая. Сизый кавалер ее опускается на другом, соседнем подоконнике. Игорь, вздохнув, боком, между машин, выбирается на тропу и подходит к «ташкентке», которую сегодня ремонтируют. Ремонтировщиков нет, они, видно, устроили перерыв. Возле полуразобранной машины на полу лежат рядками мелкие части вытяжных приборов. Игорь опять вздыхает и идет мимо.
Часов в девять в цехе появляется чернявый молодой человек в костюме, при галстуке, с жестким лицом.
— Ты дежурный? — спрашивает он.
— Да.
— А кто дежурит в соседнем цехе?
— Не знаю я…
— Безобразие, — бормочет чернявый себе под нос. Игорь провожает его глазами до тех пор, пока он не скрывается за машинами. Он догадывается, что это старший дежурный сегодня, кто-то из инженерно-технических работников. Слава вчера говорил: если пройдет старший дежурный и увидит его, Игоря, то после этого можно «смываться».
Игорь понимает, что «отмечен» и теперь можно спуститься на подъемнике на первый этаж, взять в гардеробе свое пальто и вязаную шапочку и с легким сердцем выбежать на грязный, мокрый, с черным обнажившимся асфальтом двор, где тоже отблескивают серебром ручьи, хлюпает на мостовой кашица из снега и талой, зеленоватой воды, а в тупике, под стенами корпусов, в тени затаился зернистый, серый, как мокрый сахар, сугроб. А там — проходная, кивок и улыбка скучающему охраннику и ты — в городе, среди веселых, отдыхающих от работы людей.
И все же очень спешить не стоит. Кто знает этого старшего дежурного, вдруг обратно пойдет опять через этот цех?.. В конце концов, за дежурство дают отгул, полный рабочий день, а он и полсмены не отдежурил…
— Эй, парень…
Игорь оборачивается. Так и есть, старший дежурный.
— Тебе все равно, где ходить. Поглядывай и за этим цехом. Чтобы все было, усек?
— Усек, — растерянно кивает Игорь и косится на окно, за которым все ярче разгорается весенний день.
Надо же, собирался в город, а сделался вдруг дежурным сразу на два цеха. Дежурным… «Вообще-то дежурства эти так, на всякий пожарный, — объяснял ему Митя. — Обычно ничего такого не случается…»
И верно, обыкновенно ничего такого не происходит. Солнце освещает окна цехов сначала с восточной стороны, выстилает по всей длине боковой тропы опаловые полосатенькие дорожки, а к полудню их сворачивает. Полнятся янтарным блеском западные окна, значит, солнце стоит прямо над крышей фабрики. Уходят ремонтировщики, уборщицы, обметчицы машин, только сверчки перекликаются в безлюдных цехах и коридорах. Наконец, постепенно блекнут и начинают синеть восточные окна, а от западных тянутся к машинам низкие тучи, сначала розовые, потом красные и, наконец, алые снопы закатного света прорубаются между «ташкенток», отбрасывая их тени на торцы машин следующего ряда…
У ремонтировщиков, к которым направился Игорь, дело движется к концу, видно, легкий ремонт выпал. Теперь надо, коли уж назначен, заглянуть для очистки совести и в другой цех.
