Он возвращался в отель «Ле Гри», чтобы возобновить расспросы, как вдруг заметил, что около беседки у воды собралась добродушно настроенная толпа. С белой балюстрады свисало черное знамя без узоров, похожее на длинный раздвоенный язык. Полагая, что актерская труппа готовит представление, Сенлин поддался любопытству и приблизился к краю толпы.
В беседке – или на сцене – находились двое мужчин. Впереди стоял юноша лет шестнадцати, в фартуке цвета хаки, какие обычно носили служащие отелей. У него были густые, черные как нефть волосы и весьма красивое лицо, искаженное мучительной гримасой. Позади него маячил мужчина непритязательной наружности и относительно хрупкого телосложения, который возился с белой льняной рубашкой, поглощенный красным пятнышком возле манжеты. Круглое брюшко и худые конечности придавали ему сходство с жабой, которое усиливал широкий рот. Соломенная шляпа с широкими полями почти скрывала лицо. Что-то в его улыбке встревожило Сенлина. Она была слишком неподвижной и ровной, как резная гримаса горгульи.
– Представление уже началось? – спросил Сенлин у пожилой дамы, которая тянула голову то так, то этак, чтобы получше рассмотреть сцену. Судя по накрахмаленному чепцу, она была прачкой.
Она бросила на него короткий взгляд и презрительно вздернула подбородок:
– Имейте уважение!
– Простите. Это какие-то знаменитости?
– Вы что, новенький? – Она взглянула на него опять, внимательнее. – Это – Носитель Мрака, Сумрачный Молотильщик собственной персоной. Это – Красная Рука.
Сенлин улыбнулся столь театральному представлению актера.
– Да, лицо у него достаточно мрачное. А мальчик кто такой?
Она продолжила раздраженным шепотом, поглядывая по сторонам, не подслушивает ли кто-нибудь:
– Безгрешный тупица. Работает в отеле «Монт капелла». По крайней мере, работал. Бедный Фредди.
Из толпы вышел таможенник и поднялся на две ступеньки беседки. Он принялся зачитывать текст с листа плотной бумаги.
– Мистер Фредерик Хаггард, вы признаны виновным в краже, растрате, клевете, подделке документов, уничтожении имущества… – Список продолжался и продолжался несколько минут. Обвинения, выдвинутые против молодого портье, оказались невероятно, абсурдно многочисленными. Сенлин спросил себя, каков смысл этого фарса. – …заговоре против Таможенного бюро, нападении, непристойном поведении, проникновении и изнасиловании.
– Ложь! – прошипела прачка рядом с Сенлином. – Фредди попался на глаза богатой старушенции, и она попыталась затеять с ним шашни. Фредди дал ей от ворот поворот, и она призвала Комиссара, чтобы тот с ним разобрался. Ну вот и результат.
– Желает ли осужденный покаяться?
Агент трусливо отвернулся от красивого юноши. До Сенлина дошло, что это не представление. Его угораздило попасть на казнь.
Юноша проговорил так тихо, что Сенлин едва расслышал:
– Я хочу увидеться с матерью.
Это была жалкая и честная просьба. Даже не зная ничего о жизни парнишки, Сенлин уверился, что видит ужасную несправедливость.
Сенлин хотел закричать, ворваться в беседку и сорвать черное знамя… но он привык опасаться таможенных агентов. И теперь он понял, что бояться надо кое-кого еще. Этот человек – как прачка его назвала? – Красная Рука. От него бросало в дрожь.
Словно зачарованный, он смотрел, как Красная Рука закатал свободный белый рукав, открыв бронзовый наруч на предплечье. К металлическому «манжету» крепились шесть флаконов, напоминающих шприцы для подкожных инъекций, и в каждом плескалась светящаяся рубиновая сыворотка. Не поднимая шляпу, что прятала лицо, Красная Рука повернул несколько стерженьков на латунном наруче, словно музыкант, настраивающий инструмент. Устройство перекачало светящуюся сыворотку из цилиндров в вены Красной Руки.
Из его рта вырвался булькающий крик, какой можно услышать на скотобойне, и на миг Сенлину показалось, что этот человек поранился. Но потом Носитель Мрака поднял правую руку над головой, и толпа ахнула: под кожей от ладони до плеча раскинулась сеть светящихся красных вен, которые словно корни проросли от бронзового наруча. Ветвящиеся линии дошли до плеча, просвечивая сквозь одежду, как просвечивает сквозь повязку кровь. Вскоре вся правая сторона его торса светилась красным.
