Эдит была слишком ошеломлена новостями Сефа, чтобы заметить это жалкое подобие утешения.
Несмотря на его уверенность в том, что администратор быстро отзовется на их протест, наступила ночь, а ответа все не было.
Клетка, которая раньше казалась выставленной напоказ, теперь ощущалась до странности уединенной. Проступили звезды, как морозные узоры на стекле. Взошла луна, узенькая словно ремешок. Они поели сухарей и поделили воду; их молчание как будто усиливало шум Рынка внизу. От многочисленных костров поднимались звуки флейт, скрипок и барабанов. Песни переплетались, как музыка полевых сверчков.
Вечерний холод заставил пленников прижаться друг к другу в поисках тепла. Эдит прикрыла их колени чрезмерно пышными юбками. Осознание того, что ее могли заклеймить, приглушило прежнюю разговорчивость. Шли часы, и Сенлин чувствовал, как иссякает ее источник оптимизма. У него в голове вертелись слова Сефа. Он не мог понять сказанное, и это его грызло. Он спрашивал себя: что кроется за деспотическими правилами Салона?
– Эта одержимость каминами не кажется тебе странной? – спросил он, нарушая тишину. – Они не настаивают на том, чтобы мы мыли посуду или подметали полы. Нам нужно только разжигать огонь. У этого должно быть фактическое обоснование. Может, это связано с движением воздуха или согреванием труб…
– Это всегда было частью сценария, – сказала Эдит и подвигала плечом, прижимаясь к нему. – Не важно, о чем пьеса, огонь в камине надо поддерживать. Раньше я об этом помнила.
– У тебя на уме были другие вещи.
– Но ты-то не забыл.
– Только по привычке. Всякий раз, когда моя жена теряла меня в пабе или на вечеринке, ей надо было лишь проследить за дымоходом. Меня тянет к каминам. Того, кто занят разжиганием огня, не дергают.
– Когда выберешься отсюда, найди дымоход и встань рядом. – Тон подсказывал, что это шутка, но, ощутив, как Сенлин вздрогнул, она прибавила: – Уверена, с ней все в порядке.
– Поездка была моей идеей, – признался он. – Я хотел посмотреть на башню. Я привел нас сюда. Почему я так хотел привести ее сюда?
– Что гласит старая поговорка? Мы стремимся в башню, как вода в сток, – ответила она насмешливо-официальным тоном. – Ты другого ожидал, да?
– Описания в книгах нравились мне больше. Ты когда-нибудь бывала выше, в Купальнях или дальше? В Новом Вавилоне?
– Это самая высокая точка, до которой я поднималась. – Она поковырялась в изодранном тюле юбок. – И когда-либо поднимусь.
– Да ладно… – сказал он, похлопывая ее по руке. Даже ему самому жест показался снисходительным. Он перестал хлопать и вместо этого нежно сжал ее руку. – Мы здесь надолго не задержимся. Тебе надо вернуться домой и избавиться от мужа, а мне – пойти дальше и разыскать жену.
Мария провела рукой над клавишами и вдоль края пюпитра, по только что отполированной верхней доске пианино. Она с изумлением повернулась к Сенлину:
– Как ты…
Сенлин подтащил к ней скамеечку и врезался в стойку для шляп. Стойка зашаталась, но не упала. Для пианино с трудом нашлось место в тесной гостиной.
– Его привезли из Бромберри на прошлой неделе. Боюсь, немного старовато. Я купил его в твоей консерватории. Они освобождали место для новых инструментов.
– Пианино, Том. Ты даришь мне пианино! – Она села и опробовала клавиши, все еще не веря глазам.
– Я знаю, что большинство мужчин дарят кольцо, когда делают предложение. – Он пожал плечами. – Но я подумал, что если ты когда-нибудь будешь жить здесь, то для счастья пианино пригодится больше.
Она окинула комнату взглядом, понимая, что та изменилась:
– Но где же твой диван?
– Ты на нем сидишь.
Он перешагнул через скамеечку и сел рядом с Марией. Та под ними чуть покачнулась, и оба схватились за клавиатуру на случай, если старая скамеечка не выдержит двоих.
Этого не случилось, они рассмеялись, и Мария сказала:
– Это очень удобный диван.
Сенлин откашлялся и нахмурился:
– Мария, я… мне трудно выражать определенные… искренние чувства. Я… – Он сглотнул ком в горле и покачал головой. Он не так собирался произнести эту речь. Она терпеливо ждала, и ему удалось собраться с мыслями. – Из-за тебя мне больше не удается спокойно читать книги. Когда тебя нет рядом, я просто гляжу на слова, пока они не скатываются со страницы мне на колени и не собираются там, как вода в луже. Вместо того чтобы читать, я сижу и вспоминаю часы, которые провел в твоем обществе, и эта история кажется мне более очаровательной, чем фантазии любого писаки. Я никогда в жизни не чувствовал себя одиноким, но ты меня этому научила. Когда тебя нет, я превращаюсь в хнычущее ничтожество. Я думал, что достаточно хорошо понимаю, как устроен мир. Но ты опять сделала его полным загадок. Это сбивает с толку, пугает и изумляет, и я хочу, чтобы так продолжалось. Мне нужны все твои тайны. И если бы я мог, я бы подарил тебе сотню пианино. Я бы…
