Он потерял след Финна Голла после того, как слез с «пивной карусели». Мир вертелся перед глазами. Сенлин прошел, шатаясь, через толпу, которую отвлекло разлетевшееся во все стороны нижнее белье. Он завернул в первый же переулок, где его настигла ужасная, неистовая рвота. Едва желудок и голова достаточно очистились, он вышел из переулка и разыскал водопроводную колонку с ручным насосом. Намочил платок и попытался привести себя в чувство.
Когда к нему вернулась способность держаться на ногах достаточно твердо, он, чувствуя себя немного подавленным, пустился в путь к белой колонне. Он держался за портфель, как потерпевший кораблекрушение в открытом море держится за кусок доски. Он не мог допустить, чтобы его снова ограбили.
Самозваные привратники в это время изводили нищего монаха в сером одеянии. Взволнованный старый монах пытался проповедовать стражам, твердя: «башня должна быть спасена! Она больна от корня. Мы гниль! С нею надо покончить, прежде чем человеческая зараза распространится до облаков и звезд!» В его голосе звучали пронзительные нотки безумия. Сенлин немного читал о мистиках, исповедовавших божественность башни, хотя в книгах писали, что орден почти вымер.
Более крупный охранник, чья темная борода разрослась до самых глаз, уперся сапогом во впалую грудь монаха и опрокинул его на спину:
– Прочь с дороги, чокнутый, пока я тебе уши не открутил.
Этого оказалось достаточно, чтобы лишить мистика силы духа, и он побрел прочь, что-то бормоча и потирая ушибленный зад.
Не успел Сенлин подойти, как его обогнал энергично раскачивающийся жесткий кринолин. Турнюр крепился к молодой женщине с зарумянившимися щеками и бойкими светлыми локонами. Она была достаточно хороша собой, но казалась холодной и самодовольной. Завидев ее, самозванцы отступили от двери, поклонившись и шаркнув ногой с сомнительной грацией. Сенлин вспомнил слова Финна Голла: «Что угодно взлетит, если оно в юбке!»
Вскоре после того, как симпатичная барышня прошла через тепло светящиеся стеклянные двери, Сенлин предпринял, как он надеялся, уверенную и решительную попытку пройти между охранниками, задрав нос, как лорд. Но стоило ему приблизиться, просвет закрылся, и в конце концов он вынужден был остановиться и обратить внимание на самозванцев, которые мешали пройти.
– Не так быстро, мистер Голенастый, – сухо проговорил крупный охранник. – Чтобы без проблем попасть в Салон, надо заплатить таксу в два шекеля.
Сенлин ответил самым здравомыслящим тоном:
– Я заметил, что дама впереди меня ничего не платила. По-моему, вряд ли можно считать справедливым, что ради нее делают исключение, в то время как я… – Доводам Сенлина был положен конец: охранник помельче ткнул его кулаком в живот. Сенлин сложился пополам, и за первым быстрым ударом последовал второй.
Он наивно полагал, что откровенные головорезы окажутся восприимчивы к доводам рассудка. Ничего не оставалось, как выучить урок, заплатить два шекеля и продолжить путь.
– Чтобы без проблем проследовать в Салон, надо заплатить таксу в четыре шекеля, – сказал крупный охранник, мрачный как машина.
Второй жадно улыбнулся Сенлину, надеясь на новый протест.
Сенлин выпрямился и сунул руку в карман. В тот миг он был готов опустошить ботинки, будь это необходимо, чтобы покинуть сырой, пропитанный пивом и насилием нижний этаж. Над ним простиралась вся башня, а он застрял в сенях, увяз в нечистотах с ворами и попрошайками. Ну в самом деле грязь-шмазь.
Стеклянные двери колонны открывались в коридор с ковровым покрытием, который спиралью уходил вверх. Это напоминало переход из ночи в день. Чистый и пустой проход ограждали латунные перила и хорошо освещали мигающие газовые лампы. Похоже на лестницу в оперном театре, который Сенлин однажды посетил еще студентом. В сладко пахнущем воздухе откуда-то доносился глубокий, размеренный гул, – словом, здесь было уютно, как в материнской утробе.
Через несколько минут подъема по ковровой спирали Сенлин услышал шум приближающейся толпы. Обогнув излучину, он внезапно оказался в хвосте очереди путешественников, которая медленно продвигалась. Они были лучше и чище одеты, чем большинство людей, с которыми он столкнулся внизу и снаружи. Он обрадовался, что ему хватило здравомыслия купить новый костюм.
