Первоначальное изумление Сенлина по поводу осведомленности этой женщины о его жизни в Купальнях успело померкнуть, пока она болтала, и теперь переросло в осмысление фактов. Она его знала. Она пыталась вымогать деньги. Она была достаточно умна, чтобы ухватиться за возможность, но недостаточно умна, чтобы понять, как следует поступить, иначе отправилась бы к Комиссару. Вместо этого она пришла к нему, надеясь, что он испугается и попытается ее подкупить.
Но теперь сделалось очевидным, что она работала на того самого человека, который продал его Комиссару. Лишь это имело смысл. Родион – влиятельный и амбициозный; у него был постоянный доступ к новостям из Купален, а также глаза и уши в порту, для гарантии. Родион не стал бы делиться известием с Голлом, потому что пришлось бы поделиться и наградой, и нападение случилось только после визита Сенлина в «Паровую трубу». Сутенер заинтересовался происхождением Сенлина. Ему не потребовалось бы много времени, чтобы разузнать о проблемах Сенлина: пару вопросов одиноким капитанам, которые посещали «Паровую трубу»; письмо с осторожным запросом в Таможенное бюро или, возможно, вечер, потраченный на светский прием, – и все тайны раскрыты.
Но если это так, почему Сенлин все еще жив, цел и его оставили в покое? Почему Красная Рука не вернулся? Сенлин понимал, что перерезанного троса недостаточно, чтобы надолго сбить убийцу со следа, в особенности если у него в порту Голла добровольные сообщники, которые могут действовать беспрепятственно.
Что-то оберегало Сенлина, по крайней мере на данный момент. Едва он подумал об этом, ответ сделался очевидным. Картина. Никто не знал, где картина Огьера, а это и был настоящий приз. Если его убьют или утащат в ночь, картина может потеряться навсегда. Комиссар отомстит, но не вернет сокровище.
Возможно, Родион всего лишь ждал конкретной цели. Если бы он, к примеру, подумал, что картину вот-вот тайком вывезут из порта на пиратском корабле, то возжелал бы забрать ее и вернуть Комиссару. Ему пришлось бы действовать. Он бы атаковал порт, собрав всех своих людей, и потребовал осмотреть все корабли. И это бы означало…
Внезапно план возник в голове Сенлина целиком. Родион всех подозревает; Финн Голл тоже. Оба ждут заговора – и, если им предоставить свидетельства такового, они поверят. Оставалось лишь натравить их друг на друга в свою пользу, ради своей цели.
Сенлин улыбнулся блондинке, надеясь, что улыбка выглядит достаточно нервной.
– Послушай, я не хочу, чтобы мое прошлое опять всплыло. И мне уж точно не надо, чтобы об этом узнал Родион.
– Вот мы и добрались до главного, дорогой. Молчание стоит недешево!
– Ах. Деньги, да. Мне скоро должны очень много заплатить, но пока что денег нет. – Он сглотнул ком в горле, изображая беспокойство. – Сначала я должен переместить вещь большой ценности. Она стоит целое состояние… и я вывезу ее завтра вечером.
Она прищурилась и сжала рот в идеальную красную изюминку.
– Насколько тупой ты меня считаешь? Ты сбежишь со своим сокровищем, стоит мне отвернуться.
– Нет! Пожалуйста, не говори Родиону. Я дам тебе то, что у меня есть сейчас, а потом еще. – Сенлин открыл ящик стола, достал кошелек для мелочи и перевернул его над промокашкой. Вывалилось шесть жалких шекелей. Он был уверен, что это воспримется как оскорбление, но смотрел на нее с притворной надеждой. – Возьми. Послезавтра у меня будет еще. Просто ни слова Родиону. Прошу тебя.
Блондинка пожевала нижнюю губу, глядя на него подлым, мертвым взглядом.
– Ну ладно. – Она смела монеты в руку и повернулась, чтобы уйти.
– Ни слова, – повторил Сенлин.
– О, ты получишь то, за что заплатил. Не стоит беспокоиться. Ты получишь именно то, за что заплатил. – Она опять язвительно поджала губы.
Выйдя из комнаты, она не увидела, как Сенлин закатил глаза.
Адам миновал блондинку в коридоре и вошел в кабинет Сенлина, в недоумении указывая большим пальцем через плечо:
– Развлекаешь гостей?
Сенлин жестом попросил его закрыть дверь; ему было трудно сдержать улыбку. Когда Адам сел и успокоился, вопросительно приподняв бровь над единственным глазом, Сенлин объяснил:
