Ее хватка на миг ослабла, и Сенлин вырвался на свободу. Времени на колебания не осталось. Он подтянул ноги к груди и положил руку на покрытый накипью купол котла. Вздрогнул всем телом, когда котел обжег ладонь, но не отпрянул. Он бросился вперед и перемахнул через переднюю часть динамо-машины, как мальчишка через забор.
Просто удивительно, что при приземлении он не сломал лодыжки и не попал под колеса медленно едущего автофургона. Каким-то образом ему удалось удержаться на ногах. Он сжал обожженную руку в кулак, как будто это могло уменьшить пульсирующую боль, и побежал дальше.
Вскоре коридор перешел в помещение размером с городской квартал, в котором размещался хаотичный склад. Десятки носильщиков роились, разгружая повозки и салазки. Водители с трудом разворачивали фургоны на покрытом гравием полу, в то время как другие люди сидели на зиккуратах из ящиков, пили из бутылок и орали на приятелей. То, что Сенлин поначалу принял за рождение бунта, оказалось исступленной игрой в карты, развернувшейся поверх бочки с солеными огурцами. Строгое двухэтажное здание, единственное строение в огромном помещении, стояло посреди хаоса этаким глухим дедушкой, и его белые гипсовые фронтоны и открытые квадратные концы балок выглядели столь же старыми, как отметины зубила на стенах. На миг он удивился тому, что эта непривлекательная пещера удостоилась имени «Новый Вавилон». Но потом понял, где находится: это была всего лишь маленькая полость в огромной структуре башни. Он еще не попал в кольцевой удел Нового Вавилона. Это была всего лишь станция взвешивания. Сенлин ринулся вперед, прижимая портфель к груди.
Он как будто пробирался через коровье пастбище: приходилось внимательно смотреть, куда ставишь ноги. Он переступил через небольшой завал из гниющих яблок, протанцевал между лужами смолы и прошелся через рассыпанные металлические опилки, которые казались идеальными для передачи смертельной инфекции. Преодолевая ловушки склада, он спрашивал себя, с чего вдруг амазонка за ним погналась. Она отреагировала на имя, словно ожидала его услышать. Сенлин прокрутил в памяти скудный список врагов. Сомнительно, что она работала на Комиссара. Даже если его влияние простиралось до Нового Вавилона, известие о совершенной Сенлином краже не могло попасть сюда быстрее, чем он сам.
Возможно, амазонка подчинялась загадочному Графу. Граф знал о сопернике в вопросе брака и мог прийти к обоснованному выводу, что проще убить Сенлина, чем рисковать возможной конфронтацией. Но ведь Граф никак не мог узнать, какой путь выберет Сенлин. Существовали десятки – возможно, сотни – портов и ворот. Неужели он установил слежку за всеми? И что более важно, зачем ему так напрягаться? По большому счету, Граф мог не страшиться бедного, бессильного рогоносца из рыбацкого поселка.
Когда Сенлин добрался до продолжения туннеля в дальнем конце просторного помещения, он уверился, что за этим всплеском паники не стоит Граф. Но если не Граф и не Комиссар, то кто и почему?
С этими вопросами он вошел в тусклый туннель, где вереница ламп, похожая на след из хлебных крошек, освещала темный путь к Новому Вавилону.
Над городом вспыхивали молнии цвета индиго.
Страх Сенлина угас при виде такого зрелища. Он поискал что-нибудь похожее из прошлого опыта, какую-нибудь теорию, придающую происходящему смысл, но подсказок в истории не нашлось. То, что он видел, превосходило воображение и знания бедолаги-учителя. Он стоял у выхода из портового туннеля и глазел на далекий куполообразный монолит в ореоле синих молний.
Было трудно смотреть на изломанные шипы электричества, которые плясали по решетке купола. Тот возвышался над мрачными, лишенными окон постройками, которые, не считая редких дверей, выглядели непроницаемыми, как кирпичи. Над гнездом молний метались летучие мыши, рассекая облака мотыльков, что суетились поверх купола. Каждую секунду мотыльки во множестве залетали в электрические дуги и сгорали, словно обрывки пиробумаги. Даже с большого расстояния было слышно, как молнии трещали и рычали, словно водопад. Сенлину пришлось отвернуться, пока он окончательно не оцепенел от зрелища.
