Лан с видимым усилием взял себя в руки. Лицо его вновь, как обычно, стало непроницаемым. Но Илэйн была уверена, что спокойствие его – лишь внешнее.
– Я так и не узнал бы, куда вы направляетесь, если бы случайно не услышал, что вы распорядились заложить экипаж, чтобы вас отвезли на судно, отплывающее в Танчико. Я никак в толк не возьму, почему Амерлин отпустила вас из Башни и почему Морейн поручила вам допрашивать этих Черных сестер. Ведь вы, все трое, – принятые. Принятые, а не Айз Седай. А в Танчико сейчас небезопасно для любого, не считая разве что Айз Седай с оберегающим ее Стражем. И я не позволю тебе ехать туда!
– Стало быть, – усмехнулась Найнив, – ты позволяешь себе оспаривать решения Морейн, а заодно и самого Престола Амерлин. Наверное, я не очень хорошо разбираюсь в Стражах. Я-то думала, что, помимо всего прочего, вы приносите обет повиновения. Лан, я понимаю твою озабоченность и благодарна тебе, очень благодарна, но у нас свои задачи, и мы обязаны их выполнить. Мы уезжаем, и тебе придется с этим смириться.
– Почему? Во имя Света, скажи мне хотя бы – почему? Почему вы отправляетесь в Танчико?
– Если Морейн не сказала тебе этого, – мягко заметила Найнив, – значит у нее есть на то свои причины. У каждого из нас свой долг – и у нас, и у тебя.
Лан задрожал – невиданное дело – и в ярости стиснул зубы, но, когда он наконец заговорил, голос его звучал непривычно нерешительно:
– Но там, в Танчико, вам потребуется помощь. Нужно, чтобы кто-нибудь оберегал вас. В Тарабоне и до войны уличный вор мог запросто всадить нож в спину за пару монет, а сейчас, как я слышал, дела обстоят гораздо хуже. Я мог бы… мог бы охранять тебя, Найнив.
Илэйн подняла брови. Неужели он предлагает… Нет, быть такого не может.
Найнив и виду не подала, что услышала нечто неожиданное.
– Твое место рядом с Морейн, – сказала она.
– Морейн… – На суровом лице Лана выступил пот, он запинался на каждом слове. – Я могу… я должен… Найнив… я…
– Ты останешься с Морейн, – резко сказала Найнив, – пока она не освободит тебя от уз. Ты сделаешь то, что я говорю. – Она вытащила аккуратно сложенную грамоту из поясного кошеля и сунула ему в руки.
Лан развернул бумагу, прочел, заморгал и перечел снова.
Илэйн знала, что там написано.
То, что делает предъявитель сего, исполняется согласно моему приказу и моей властью. Повелеваю подчиняться и хранить все в тайне.
Суан Санчей
Блюстительница печатей
Пламя Тар Валона
Престол Амерлин
Другое, точно такое же письмо хранилось у Эгвейн; правда, подруги не были уверены, что там, куда она направляется, от письма будет хоть какая-то польза.
– Но это позволяет вам делать что угодно, – изумился Лан. – Вы можете говорить от имени самой Амерлин. С чего это она облекла такой властью принятых?
– Не задавай вопросов, на которые я все равно не могу дать ответ, – сказала Найнив и насмешливо добавила: – Радуйся и тому, что я не заставляю тебя плясать.
Илэйн с трудом сдержала улыбку, а у Эгвейн вырвался подавленный смешок. Обе помнили, что, получив эту грамоту, Найнив заявила: «Да с такой бумагой я и Стража заставлю плясать». И было ясно, какого Стража она имела в виду.
– Можно подумать, ты этого не делаешь. Выставила меня на посмешище – про узы напомнила, про мои клятвы. Да еще и это письмо.
Не обращая внимания на негодующий взгляд Стража, Найнив забрала у него бумагу Амерлин и спрятала в кошель на поясе.
– Ты слишком возомнил о себе, ал’Лан Мандрагоран. У нас свои дела, и ты в них не лезь.
– Я возомнил о себе, Найнив ал’Мира? Ты так считаешь?
Он кинулся к Найнив столь стремительно, что Илэйн чуть было не пустила в ход Силу, сплетая потоки Воздуха, чтобы остановить его. Найнив изумленно вытаращилась на Стража, но в следующий миг Лан подхватил ее и припал к ее губам. Туфельки ее болтались в добром футе от пола. Поначалу Найнив всячески пыталась освободиться, пинала его в голени, яростно молотила кулаками и сердито мычала, но мало-помалу затихла и повисла у него на шее.
Эгвейн смущенно отвела глаза, но Илэйн смотрела на парочку с интересом. Неужели и она так выглядела со стороны, когда Ранд… «Нет! Не буду больше о нем думать». Может быть, стоит написать Ранду другое письмо, отказаться в нем от всего, что было сказано в первом. Пусть знает, что с ней шутить нельзя.
