— Именно «при отсутствии противодействия» — те две попытки. А к этой русские готовились и знали! Как иначе объяснить столь быструю их реакцию, авиаудары и корабли в районе боя? Выжившие утверждали, что русская авиаразведка никак не могла обнаружить их при переходе и даже если не так, с чего русские могли решить, что нашей целью является именно остров Сухо, а не высадка тактического десанта где-нибудь у Кобоны?
— Из того, что ты сказал, выходит, что мы прежде уже дважды пытались захватить этот же остров. И теми же силами. У кого-то в русском штабе хватило ума сообразить, что мы можем дважды наступить на одни и те же грабли.
— Те две попытки русские не заметили.
— Тогда… может быть!
— Постарайся, Руди. Я согласился принять у Толстяка это обремененное долгом наследство по единственной причине, увидев, что за этим делом может стоять шпион, связанный с теми, кого мы ищем: ухватив за кончик, размотаем весь клубок. И в этом ты мне поможешь, если русский шпион в штабе флотилии или сухопутного командования. Найди мне его, Руди. Проверь всех, кто знал об операциях и мог передать информацию русским. На время этой акции ты получишь полномочия моего личного представителя. И можешь не стесняться: от флотилии по сути остался один штаб. Сухопутные и люфтваффе формально нам не подчинены, но с моим мандатом тебе никто не будет возражать! В этой папке ты найдешь еще описания подобных случаев у сухопутных. Кстати, один из них произошел там неподалеку, подо Мгой, еще в августе. Рота тяжелых танков с опытными экипажами, присланная на войсковые испытания, попала в подготовленную русскую засаду, причем три машины — новейшие, секретные! — достались русским в трофеи. Вряд ли ты окажешься южнее Ладожского озера, но если все же такое случится, поинтересуйся и этим случаем. Действуй, Руди, и добудь мне этого шпиона и свое прощение!
— Яволь, герр рейхсфюрер!
От Советского Информбюро. 24 ноября 1942 года.
На Ленинградском фронте на одном из участков наши войска успешно форсировали реку Нева. Захвачен важный опорный пункт врага, уничтожено 1023 немецких солдата и офицера. Наши бойцы ведут успешный бой за расширение плацдарма, развивая успех. Артиллеристами Ленинградского фронта подавлен огонь девяти вражеских батарей. В воздушных боях сбито 13 немецких самолетов.
Контр-адмирал Лазарев Михаил Петрович.
Подводная лодка «Воронеж». Молотовск, у стенки завода.
Все еще стоим у стенки, готовимся к докованию.
Если вы считаете, что это просто — завел корабль или лодку в док, закрыл ворота и выпустил воду, то вы крупно ошибаетесь. Важно ведь не повредить винты и рули, а также корпус, который теперь всем своим многотысячетонным весом не плавает, а опирается на сравнительно малую площадь кильблоков.[8] А ремонтировать наружную обшивку, резиновое покрытие, антикоррозионные протекторы, не говоря уже о рулях и винтах, — это и в нашем времени было порядочным геморроем.
Потому для корабля любого типа составляется карта докования, определяющая, согласно профилю его днища и распределению веса, как ставить кильблоки. Если только у вас не плоскодонная баржа, для которой это не требуется, по понятной причине. И до того надо выгрузить все лишнее, а особенно боекомплект. Хорошо хоть хранилище под наши боеприпасы наконец достроили.
А процесс глушения реактора, это ведь не просто рубильник повернуть! Остаточное тепловыделение будет таким, что еще двое суток после требуется непрерывно подавать извне воду в четвертый охлаждающий контур, да и после делать это периодически, внимательно контролируя температуру. Не дай бог, упустим, тогда мини-Чернобыль обеспечен! А значит, на доке должно быть все это предусмотрено, с резервированием мощности и дублированием всех систем, и проверено с двухсотпроцентной гарантией.
А те же кабели берегового электропитания — смонтировать на доке все то хозяйство, что сейчас связывает нас с причальной стенкой? Тем более что сейчас холодно, а значит, чтобы вода в заборной арматуре не замерзла, греть придется, а это какой расход электроэнергии?
Так что не удивляйтесь. Неделя уже, как мы на завод пришли, и все еще у стенки, на плаву.
