Весь в делах, весь в делах… Помните, как тогда, в Атлантике, только провалившись сюда, мы старались, чтобы люди верили, дрались, до конца этого похода выполнили задачу, сделали что могли. Пусть будет отходняк, ломка, осознание того, что дом, семья, привычный мир остались где-то в бесконечности, но после, когда придем.
И вот это «после» наступило. Пришли, сделали что могли, потратив почти весь боекомплект. Сделали столько, что можно гордиться. Историю изменили, видно уже невооруженным глазом. Да и просто сколько наших в живых осталось? А сколько среди них будет талантов, ученых, изобретателей, художников, писателей, да просто хороших людей? И каких детей они воспитают?
И сразу начались проблемы. Поскольку держать в строгой узде экипаж корабля, стоящего в базе, а тем более на заводе, после тяжелой боевой работы невозможно в принципе. У кого-то точно крышу сорвет… И авария, как на «Нерпе», это еще меньшее, что может случиться.
А подводник на берегу — это разговор отдельный. Сначала, конечно, адаптация, ну нам легче, все же не все месяцы неба не видя и воздух исключительно из вентиляции, и Диксон был, и Северодвинск, и Полярный. Но все равно самые первые дни «команду усталую берег покачивал». Ну а потом — женщины, вино, домино! Пират, вернувшийся из набега с полными карманами дублонов, та же самая психология.
Женщин тут много. И на заводе те же малярши, подсобницы, уборщицы. Да и не только. Мужиков многих на фронт забрали, кем заменить? Так даже ППСницы, милиционеры патрульные женского пола, тут обычное дело. А о всяких связистках, медсестрах и прочих тыловых вообще молчу.
Мы — орлы! Гвардейский экипаж — звание гвардейского корабля нам официально утверждено. А это, помимо прочего, и льготные сроки выслуги, и увеличенное денежное довольствие. У всех поголовно грудь в наградах. Отечественная, обе степени как минимум. Звания опять же. Матросов нет вообще, самый младший — это старшина первой статьи, по-сухопутному сержант. Что тоже немаловажно.
Ну и почет.
— С той самой лодки?
Тут даже «жандарм» Кириллов руками разводит, знает про нас весь «Севмаш», а значит, и город, что тут кроме завода есть? Кто-то кому-то сказал, лучшей подруге под большим секретом… и понеслось. Заметил, кстати, разницу мужской и женской логики. Если мужика явно предупредить — это секрет, так что никому, то, скорее всего, слово сдержит — намеренную подляну я не рассматриваю, эту уже по части особистов. А вот у женщин обычное дело: «Ты рассказала про это? — Конечно нет, я ведь не знала, что это секрет». Проверено опытом, и моим, и знакомых.
Короче, постоянно часть экипажа неизвестно где. Нет, после отбоя понятно, по береговому расписанию, одна вахта всегда на корабле, ну а остальные… В восемь подъем флага, развод по работам, и до восемнадцати, когда всем свободным сход на берег. Поскольку жилья на берегу пока что нет, то кому не повезло, в течение ночи возвращаются на «Воронеж». Ну а счастливцы — лишь к подъему флага. Так ведь и днем случается. Или придумывают себе предлоги, срочные дела, по заводской надобности, или просто испаряются, волшебным образом делаясь невидимками для вахты у трапа. Благо многие красавицы северодвинские здесь же на заводе и работают. Хорошо хоть до полного маразма не доходит, как у Веллера в рассказе про морской парад.
И повторяю, гайки перекручивать чревато, резьбу сорвешь! Дома бы проблемы такой не было — сменный экипаж, отдых, санаторий. В девяностые, при Борисе-козле, правда, всякое бывало.
Поневоле приходится и политиком быть. Чем командир, даже очень хороший, от политика отличается? Колчака вспомните, не киношного, а реального. Как очень хороший комфлота оказался никудышным правителем. Это каким местом надо было думать, чтобы в Сибири, где помещиков отродясь не бывало, говорить о будущем награждении своих верных сподвижников землей? А зверства при взымании «продразверстки» и усмирении недовольных крестьян, после чего толпы убежавших в тайгу «зеленых» вмиг стали красными партизанами?
Разница в том, что над командиром — лишь выполнение поставленной задачи и Устав. А думать, как к этому отнесется личный состав, это дело второе. Обязаны подчиниться и исполнять, и у любого командира это в подкорке. Для политика же все с точностью до наоборот. Вы бы голосовали на выборах за того, кто заявит, я сделаю из вас славную нацию и великую державу, но из вас, электората, при этом погибнет пятьдесят процентов? Ну даже десять. Или пять. Все равно — много.
