Восемнадцатый век и Французская революция - страница 38

Уже в 1789 г. эти наказы обратили на себя внимание: некоторые из них тогда же были напечатаны, но кроме того, тогда же составлялись печатные своды требований, заключавшихся в наказах, причем, конечно, издатели таких сводов находили в бывших под их руками наказах лишь то, чего искали сами. Долгое время историки революции, говоря о желаниях нации в 1789 г., пользовались преимущественно именно такими résumés, пока не обратились к подлинным cahiers[1], которые стали также издаваться. С сожалению, однако, некоторые историки, специально занимавшиеся этим материалом, стремясь определить желания Франции в 1789 г., не производили настоящего анализа бывших в их руках документов, выдвигая на первый план лишь известные мысли – каждый историк сообразно с тем, что лично ему хотелось доказать относительно желаний нации перед революцией, да еще с такой точки зрения, будто наказы являются выражением мыслей всего населения, а не того более образованного или более энергичного меньшинства, которое стало во главе движения. Поэтому настоящая разработка этого материала еще впереди, тем более, что некоторые историки до сих пор игнорируют этот важный материал[2]. Например, если взять первичные, большею частью крестьянские cahiers, то в них мы почти не встречаем требований политического характера, играющих уже очень большую роль в сводных наказах третьего сословия, и, наоборот, в последние иногда совсем не попадают крестьянские жалобы и просьбы, или же эти жалобы и просьбы играют в них далеко не первостепенную роль рядом с требованиями горожан и вообще видоизменяются согласно с видами составителей сводных наказов. Бывало и так, что крестьянские наказы являются выражением главным образом мыслей тех лиц, которые писали эти наказы, а не самих крестьян; впоследствии же некоторые историки весьма наивно из таких cahiers делали вывод о высоком уровне образования в деревнях до революции или о том, что сельские жители сознательно желали, например, конституции с разделением властей. Не нужно забывать и того, что земледельческая масса в это время распадалась во Франции на самостоятельных хозяев (laboureurs) и батраков (manoeuvres): иногда крестьянские наказы выражают желания всей этой массы, иногда – лишь одних хозяев без батраков. Выборными из деревень в избирательные собрания были большею частью не сами крестьяне, а священники, адвокаты, писаря, мелкие чиновники и т. п., а если и попадались лица крестьянского сословия, они должны были делаться иногда простыми зрителями того, что совершали более их образованные люди, составляя сводные cahiers от целого бальяжа. Бывали случаи, что наказы писались по одному шаблону, иногда по печатным образцам. Наконец, следует помнить и то, что во Франции в это время происходила страшная сословная и классовая борьба, вследствие чего единодушных желаний и не могло высказаться, не говоря уже о том, что редакторы, заносившие эти желания в наказы, проводили в них собственные политические воззрения, складывавшиеся под влиянием весьма различных теорий, какие и раньше существовали в литературе и развивались в тогдашней брошюрной прессе. Все это необходимо иметь в виду, так как нередко популярные историки слишком обобщают требования наказов, придавая им характер единодушных желаний всей нации и представляя эти желания под известным углом зрения. Эти оговорки не изменяют, однако, существа дела: в наказах 1789 г. целые миллионы французов начертали программу будущей революции, тогда как у правительства не было своего плана. Генеральные штаты, превратившиеся в «национальное учредительное собрание», поэтому до известной степени лишь выполняли требования наказов 1789 г. Таким образом в cahiers de doléances заключалось уже в зародыше все почти законодательство революции.

Мы видели, что, созывая генеральные штаты, правительство не отдавало себе ясного отчета о том, что же будет оно с ними делать. Оно хотело только выпутаться из затруднительного положения главным образом относительно финансов, но далее этого не шло и потому не имело общей программы реформ. Конечно, и крестьянской массе был чужд политический вопрос, который вытекал из созыва генеральных штатов: чем будет это собрание в политическом отношении? Наоборот, духовенство, дворянство и буржуазии понимали, что, вопрос этот имеет важное значение, и везде подчинялись мнению тех лиц, которые казались им наиболее компетентными в его решении. Самый влиятельный в то время класс французского общества весьма резко высказался всюду в смысле полного осуждения абсолютизма, который притом подвергся этому осуждению с обеих сторон –