В это время у него уже был сын Габриэль-Оноре, родившийся в 1749 г. Трех лет мальчик был изуродован оспой, по поводу чего отец писал своему брату, что его племянник безобразен, как чёрт. Отец, по натуре своей человек взбалмошный, то восторгался способностями сына, то находил, что у «этого индивидуума» нет ни малейшего признака знаменитой «расы» Мирабо. «Друг людей» в семейной жизни был самодур, сын оказался непокорным. Мирабо-отец очень заботился об образовании будущего представителя своего рода и особенно хлопотал о том, чтобы подросток изучил физиократическую систему Кенэ. Когда настало время отдать первенца в военную службу, Мирабо-отец выбрал ему полк маркиза Ламбера, молодого аристократа, немного прикосновенного к философии и политической экономии. Юному Мирабо сего необузданным нравом пришлось плохо от военной дисциплины, и скоро, проигравшись в карты и соблазнив одну девушку, он бежал из полка. Дезертира посадили в цитадель острова Рэ, но комендант пожелал отделаться от беспокойного узника, и его перевели в другой полк, который был послан усмирять восстание в Корсике. Здесь юноша отличился храбростью, но пробыл недолго; вернувшись во Францию, он временно поселился у одного своего дяди, отзывавшегося тогда о нем так: «если он не сделается хуже Нерона, то будет лучше Марка Аврелия». Он пророчил даже, что из него выйдет «или самый великий зубоскал (persifleur) в мире, или самый крупный человек (le plus grand sujet) в Европе, чтобы сделаться папой, министром, полководцем, канцлером и, может быть, сельским хозяином» (agriculteur). Дядя был от племянника вообще в великом восторге и сумел примирить с ним отца. «Друг людей», бывший тогда в ссоре с женою, немедленно вмешал сына в семейные дрязги, но вместе с тем стал приучать к сельскому хозяйству и физиократическому управлению «вассалами» (т. е. крестьянами) в своих имениях. 23 лет молодой граф Мирабо (титул сына) женился на дочери маркиза де Мариньян, богатой наследнице, добившись этого брака не совсем-таки чистыми средствами. Подобно отцу, он начал теперь разыгрывать роль важного барина и стал сорить деньгами, задолжал в пятнадцать месяцев 200 тысяч ливров ростовщикам и поставщикам, но был выручен из беды отцом, прибегшим к очень простому средству. Вместо того, чтобы расплатиться с кредиторами, на что у него и денег не хватило бы, маркиз выхлопотал повеление, благодаря которому молодой граф попадал, как тогда говорили, «под королевскую руку» (sous la main du roi), т. е. освобождался от преследования кредиторов, будучи интернирован в замке Маноск. Отсюда он иногда отлучался, и однажды, покинув место ссылки по поводу измены своей жены, он заехал к своей сестре, у которой жестоко исколотил одного её гостя, обвинявшего потом молодого графа в покушении на убийство. Отец снова спас сына от судебного преследования, выхлопотав lettre de cachet, в силу чего молодой Мирабо был заключен в замке Иф (1774), откуда его перевели в форт Жу. Комендант этого форта позволял ему отлучаться в соседний Понтарлье, где он скоро сделался душою общества и сошелся с Софьей Монье, молодой женой старого мужа. Нарушив честное слово, данное коменданту. Мирабо бежал из форта, а с ним и Софья Монье, прихвативши денег из шкатулки обманутого мужа. Они скрылись в Амстердаме, где им пришлось страшно бедствовать. Нуждаясь в средствах к существованию, беглец познакомился с несколькими издателями и книгопродавцами и стал на них работать, скрывая свое авторство под чужими именами. Так началась литературная деятельность Мирабо, прославившая его еще до начала революции. Беглецов, однако, выследили и арестовали, и они были выданы французскому правительству. Мирабо засадили в венсенский замок, где он провел около четырех лет, с мая 1777 по 1780 г.; Софью Монье тоже подвергли заточению.
Мирабо пошел тридцать второй год, когда его выпустили из заключения. Находясь на свободе, он стал вести прежнюю бурную жизнь. В это время он начал бракоразводный процесс с женою, в котором впервые проявил замечательные способности оратора, – уезжал с некоей m‑me de Nehra в Англию, где присмотрелся к политической свободе, и был одно время агентом министра Калонна по части писания брошюр о финансах. Рассорившись с ним и написав ему грубое, но меткое письмо, Мирабо очутился в Берлине, где, между прочим, виделся с Фидрихом II. Узнав о созыве нотаблей Калонном, он поспешил во Францию с предложением своих услуг правительству, которое их, однако, отвергло.
