– Как в точности он сказал, мисс Тёрнер? Три недели или четыре?
– Я думаю, он так и сказал. Три или четыре недели.
– И от него Вы узнали, что она жила одна?
– Да.
– Чем Вы потом занимались?
– Мне.. Я считала, что мне следует пойти прямиком в полицию, но, видите ли, я была немного растеряна. Существовала возможность того, что она кого-то встретила и переехала к нему жить. Была такая возможность, – она сделала паузу, – моя сестра не была лесбиянкой, – наконец сказала она и снова потянулась за пачкой сигарет, но передумала закуривать еще одну.
– Когда Вы связались с полицией? – спросил Браун.
– В понедельник утром.
Карелла посмотрел на свой карманный календарик.
– Это было 31 октября.
– Да. На Хэллоуин, – подтвердила Индж. – Мне сказали, что передадут запрос в Отдел Пропавших и дадут знать, когда появится какой-то результат. Я отдала им старое фото, что у меня было... Я по-прежнему носила его в бумажнике ... и по всей видимости детектив Липман имел возможность сравнить его с тем, что Вы только что показывали мне. Вчера он позвонил мне. Я подъехала туда и... провела опознание.
В комнате воцарилась тишина.
– Мисс Тёрнер, – сказал Карелла, – мы осознаем, что Вы давно не видели свою сестру...
– Да, – сказала она.
– ... и Лос Анджелес далеко отсюда. Но... слышали ли Вы за все эти годы... хоть что-то... от Вашей подруги или других людей... о том, что Ваша сестра обзавелась врагами в этом городе...
– Нет.
– ... какие-нибудь угрозы по телефону или в письмах...
– Нет.
– ...о связях с уголовниками или...
– Нет.
– ...с людьми, косвенно связанными с преступлениями?
– Нет.
– Может она кому-то задолжала денег?
– Я не знаю.
– Она не употребляла наркотики? – спросил Браун.
В наши дни этот вопрос был практически обязательным.
– Нет, на сколько я знаю, – сказала Индж. – Хотя...
Она прервалась на полуслове.
– Что? – спросил Карелла.
– Я все лишь собиралась сказать, что на самом деле было одно, к чему она испытывала неприязнь...
– Что это было, мисс Тёрнер?
– Мы с друзьями время от времени вынюхивали пару-тройку дорожек, – она пожала плечами, – это обычное дело в Лос Анджелесе.
– Но, как Вам известно, Ваша сестра никогда...
– Не в Лос Анджелесе, это точно. Но я не знаю, в какие переделки она могла попасть по приезду сюда, Лос Анджелес – цивилизованный город.
Оба детектива не нашлись, что и ответить.
– Понимаете, – сказала Индж, – все произошедшее просто невероятно. Я имею в виду, что знай Вы хорошо Лизи, вы бы поняли: для неё умереть так, насильственной смертью, будучи кем-то застреленной... это... просто невообразимо. Она была очень спокойным, замкнутым в себе человеком. Мои друзья строили предположения, целовалась ли она когда-нибудь, понимаете, о чем я говорю? И поэтому, когда думаешь ...когда разум пытается увязать Лизи, милую, черт побери, невинную Лизи... с оружием, с тем, что кто-то приставлял оружие к её затылку и стрелял в неё... это за... в смысле, разум никак не может провести такую связь, не может совершить подобный квантовый скачок!
Она посмотрела на свои руки. У нее были очень красивые руки, отметил про себя Карелла.
– Детектив Липман сказал... он читал какой-то присланный ему отчет... он сказал, что она стояла на коленях, когда её застрелили. Угол, траектория, черт возьми, указывала на то, что она стояла на коленях перед тем... тем... тем человеком... кто застрелил её, находясь за её спиной. Лизи стояла на коленях.
Она покачала головой.
– Не могу никак поверить в случившееся, – сказала она и полезла в сумочку за еще одной сигаретой.
Когда детективы покинули комнату, она снова курила.
***
– Его специализация – банки, – сказал Карелла.
– Это как раз то, о чем я думал, – сказал Браун.
Они ехали по городу в направлении центра в квартиру Элизабет Тёрнер и по дороге разговаривали о Глухом.
– Это так, если рассматривать специализацию только двух случаев из трех, – сказал Карелла.
Он вспоминал, как однажды, и только единожды наблюдались попытки Глухого поменять направление деятельности, чтобы скрыть и одновременно показать изощренную схему вымогательства. В остальных случаях были банки. Сообщаешь полиции загодя, но понарошку, что планируешь сделать, помогаешь заглотать наживку, а на самом деле совершаешь нечто иное, но в сущности почти тоже самое – вот что до жути запутывало, когда в поле зрения появлялся Глухой.
