– Нет, – чуть улыбнулся он. – Мы пойдем на то старое кладбище, которое стало частью города. Это недалеко, всего в пяти остановках отсюда. Повезет – на дежурный троллейбус или маршрутку попадем. Но можем пройтись.
– Тогда чего ждем? – начала Руся, чтобы закончить решительным: – Идем давай!
Но ворон перебил – или просто ловко вставил в небольшую паузу:
– Ты мне не дала слова, что будешь меня слушаться.
– Я же сказала! – возмутилась Руся, считая, что на этот раз именно Данияр ведет себя по-детски. – Я сказала, что согласна слушаться тебя! Что тебе еще нужно?!
– Мне нужно, чтобы ты сказала: «Даю слово слушаться тебя!»
– А не все ли равно?! – обозлилась Руся.
– Нет, не все равно, – меланхолично ответил ворон. – Твое согласие мне ничего не дает. А в случае, если ты даешь слово, будешь за него потом отвечать, если ослушаешься.
– Это как?
– Просто. Слово, данное человеком, который часть этого мира, – он обвел рукой черные деревья сквера, высившиеся справа темной горой, – это настоящее слово, которое удержит тебя от… – Он снова затруднился с объяснением.
– От непослушания? – подсказала девушка, ехидно улыбаясь.
– Хотя бы так.
– Ну хорошо, хорошо! Вот тебе мое слово: я даю тебе слово во всем тебя слушаться и подчиняться тебе сегодняшней ночью!
И подпрыгнула на месте, а потом резко рванула к Данияру обнять его, когда в сквере, среди черных деревьев, совсем неподалеку, кто-то гаденько захихикал в шелестящей до сих пор тишине, а потом заохал, словно получил пинка.
– Принято, – сказал недрогнувший Данияр.
Что принято – Руся не стала переспрашивать. Вся бравада, вся эйфория, что она такой важный человек в открывшемся ей мире, мгновенно слетели. И она почувствовала себя маленькой девочкой в громадной вселенной, полной жутких тайн.
– Кто это? – пролепетала она, вскидывая голову на вершины деревьев и страшась разлепить пальцы на спине ворона.
– Не бойся, это аука, – пренебрежительно ответил Данияр. – Он любит всех передразнивать – особенно вечерами и ночью.
Разлепленные, но все еще напряженные пальцы были влажными от пота. Руся пару секунд сомневалась, стыдно ли ей так вцепляться со страху в ворона или нет, а потом снова просунула ладошку под сгиб его локтя. Пока сам не скажет, ни за что от него не отцепится! Себе дороже… Открыла рот спросить – и закрыла. Ауку ей сегодня не увидеть. И без вопроса понятно. И что-то… и не хотелось даже.
Он сказал – в ночь. Шагая рядом с Данияром, Руся обеспокоенно прислушивалась к этой странной ночи. И пришла к выводу, что если не болтать, то можно услышать кое-что, что ранее не воспринималось как нечто разумное. Хоть последнее и звучит глупо. Если нечисть разумна, конечно. Или ей что-то чудилось, что не относится к жизни этой ночи? Но что она точно постоянно слышала, так это равномерный шелест, который сопровождал их во время «прогулки» по этой дорожке. Шелест и шуршание, как будто кто-то махонький перебегал от куста к кусту, стараясь для своего бега уловить то время, когда два путника либо говорили слишком громко, либо слишком громко шагали…
А еще она вслушивалась в редкие вскрики птиц, прячущихся в ветвях деревьев, вздыхала о соловьях, которые давно уже отпели, и отгоняла от себя странные мысли о том, что эти ночные птичьи вскрики могут быть подсказкой: птицы не просто просыпаются среди ночи, а… их кто-то тревожит как минимум. И, когда раздавался слишком горестный, по ее мнению, вскрик, Руся безотчетно прижималась к Данияру, а тот успокоительно похлопывал ее по руке. И девушка признавалась себе: она не воспринимает этот жест как нечто снисходительное. Ворон успокаивает ее – не более.
Благополучно дошли до следующей остановки и прошли бы ее дальше – транспортное табло показывало только время и никаких тебе транспортных средств, но Данияр внезапно остановился, мягко прижав рукой ее ладонь к себе.
– Что? – спросила Руся и машинально оглянулась: может, запоздалая, не учтенная табло маршрутка подъезжает?
Но по дороге шныряли только легковые машины, и лишь раз медленно и торжественно проехала громадная машина-поливалка, после которой в воздухе запахло пыльной влажностью и свежестью окошенных газонов. Мимо прошли две пары, беседующие вполголоса.
