Ворон Кутха - страница 8

— Везите меня хорошенько, тогда я вас досыта накормлю. На каждой стоянке буду кормить.

Горбуши заторопились, быстро побежали. Приехали в березняк, остановились и стали просить:

— Ну, Кутха, покорми мае!

Кутха сказал:,

— Ещё немного повезите, тогда покормлю.

Горбуши ещё быстрее помчались. Кутха сидит, улыбается. Скоро дома будет.

Спустились горбуши о лощину и опять сказали:

— Кутха, мы устали, проголодались. Покорми ты нас. Кутха снова сказал:

— Ещё немного повезите, тогда накормлю.

Горбуши рассердились, с места сорвались и понеслись прямо к морю. Кутха перепугался, кричать начал:

— Горбуши, горбуши! Остановитесь! Теперь-то уж я накормлю вас.

Но горбуши больше Кутхе не верят, не слушаются, всё быстрее бегут, нарту за собой тащат. Кутха почуял беду, хотел соскочить, да застрял ногой в нарте. Горбуши примчались к морю, с разбегу в воду вскочили. Кутха чуть не утонул. Едва выбрался.

На берегу большой реки стоял домик. В домике жила старуха. Были у неё девочка-внучка, собачка мохнатая да зелёная лягушка.

Девочке у старухи хорошо было жить. Старуха её любила, жалела, в хорошую одежду одевала, хорошей едой кормила.

Собачке мохнатой похуже было. Старуха ее не так жалела — работать много заставляла, а кормила кое-как, одними объедками.

А лягушке — той и совсем худо жилось. Не любила её старуха, не жалела. Работала лягушка и днём и ночью: воду таскала, дрова рубила, а спать голодная ложилась.

Вот один раз старуха лягушку целый день ругала, а поесть и крошки не дала. А вечером послала ее за водой на реку к проруби. У лягушки и сил уже нет, а идти надо. Позвала она с собой собачку.

Пошли они вдвоём на реку, сели у проруби и давай вместе плакать. Смотрят на луну и плачут. Плачет лягушка да приговаривает:

— Пожалей нас хоть ты, месяц! Ква-ква-ква!..

Сойди к нам с неба, месяц! Ква-ква-ква!..

Возьми меня и собачку к себе! Ква-ква-ква!..

Вот плакали они, плакали — месяц их и услышал. Услышал, пожалел, да и спустился вниз с неба. Прямо к реке спустился, забрал собачку с лягушкой, посадил их на себя и опять наверх взлетел, на место стал.

А старуха сидит дома, воды ждёт. Не дождалась и пошла на берег. Смотрит — нет у реки ни лягушки, ни собачки Кричала, кричала старуха, звала, звала собаку, ругала, ругала лягушку. Никто не отзывается. Тут взглянула старуха наверх, а на луне её собачка с лягушкой сидят, играют.

Стала тут старуха плакать:

— Лягушка моя! Собачка моя! Я вас кормила, я вас жалела. Как родных детей берегла, а вы меня бросили…

Да сколько ни плакала, а всё же осталась старуха без работников. Так и живёт вдвоём с внучкой.

А собачка с лягушкой с тех пор на луне живут. Посмотри на луну — увидишь.

Жила в тундре старая евражка Сикик. Характер у неё был завистливый, язык ядовитый, а зазнайства на троих таких как она хватило бы.

Решила Сикик мелкое зверьё удивить, своим богатством похвастаться. Оповестила она евражек и мышей, что устраивает праздник песни. Приготовила угощенье, позвала гостей.

Хоть и но очень-то любили её соседи, да пришли. Угостила их Сикик. Себя тоже не забыла. А потом говорит:

— Теперь я буду петь, вы подтягивайте. Постарайтесь — красиво будет.

Запела хозяйка громко, сколько силы хватило. А присутствующие поёживаются да между собой перешёптываются.

— Ой, как скверно! — качают головами одни.

— И фальшиво-то как! — кривят рот другие.

— Если без размера петь, лучше совсем не браться! — негодуют третьи.

Хозяйка же тем временем распелась — не унять.

Тут гости переглянулись и давай сильно бить в бубны, во всё горло пищать и свистеть, стараясь заглушить плохое пение.

— Что вы делаете? — завопила возмущённая певица. — Вы подняли такой шум, что я сама себя не слышу!

— Ну так ты счастливее всех нас, — сказала ей самая старая из приглашённых, положила бубен и пошла домой.

В одной охотничьей семье рыжих лис был маленький лисёнок. У него было три братца и две сестрички. Все они были красненькими, с пушистыми хвостиками.

Все звонко тявкали. Жили в тёплой сухой норе у подножия большой горы. За этой горой стояли могучие сопки, покрытые вечным снегом. Там всегда гудел ветер, и родители говорили своим детям: