М а р и н к а. Клянусь.
К о л ь к а. Самой страшной клятвой!
М а р и н к а. Самой страшной клятвой!
К о л ь к а. А какая у тебя самая страшная клятва?
М а р и н к а. А я… я не знаю.
К о л ь к а. Так чего же ты повторяешь, как попугай? Обещай, что никому не скажешь про то, что я тебе сейчас покажу.
М а р и н к а. Никому!
К о л ь к а. Тогда смотри! (Снимает с ее глаз повязку.) Видишь?
М а р и н к а. Вижу…
К о л ь к а. Что?
М а р и н к а. Москву.
К о л ь к а. Да куда ты смотришь? Сюда гляди! (Показывает на кору старой березы.) Вот здесь…
М а р и н к а (смотрит). Нарост какой-то…
К о л ь к а. Сама ты нарост! Это старинная надпись. Ей, может, триста лет.
М а р и н к а. Триста лет! А откуда ты знаешь?
К о л ь к а. По почерку. Видишь, «О» какое. А рядом крючок вроде буквы «Г», тогда так писали — вязью…
М а р и н к а. «О» и «Г» я вижу, а еще что написано?
К о л ь к а. Дай срок — разгадаю… Предполагаю, шестнадцатый век. Мечом, наверное, вырезано или коротким кинжалом. Носили такие у пояса, особенно цари.
М а р и н к а. Вообразил тоже… цари!
К о л ь к а. А настоящий историк что хочешь может вообразить на основе науки.
М а р и н к а. И даже царя?
К о л ь к а. А что царь? Раз плюнуть.
М а р и н к а. Даже Ивана Грозного? Как в кино?
К о л ь к а. Хоть сейчас.
М а р и н к а. Коленька, миленький, вообрази!
К о л ь к а. Пожалуйста… Жмурю глаза. (Закрывает глаза.) Готово! Вообразил…
М а р и н к а (дрожащим голосом). Где? Где? Не вижу…
К о л ь к а. Ты и не увидишь… А я вижу… У тех кусточков… как тебя… (Зажмуривает глаза еще крепче.)
В кустах раздается шорох.
М а р и н к а. Ай! (Визжит и от страха бросается прочь.)
Колька летит в другую сторону. Из кустов, слева, появляется В о л о д я, согнувшийся под тяжестью мешка, в руке у него лопата.
В о л о д я. Уф… (Опускает мешок на землю.)
К о л ь к а (остановившись). Володя?
В о л о д я. Колька? Ты что здесь делаешь?
К о л ь к а. Я? Я… картошку стерегу…
В о л о д я. Какую картошку?
К о л ь к а. А мы с Левой посадили весной тут, рядом, на пригорке. Вот и стерегу, чтоб не украли.
В о л о д я. Хорошо же ты стережешь!
К о л ь к а. А что?
В о л о д я. А то, что уехала твоя картошка!
К о л ь к а. Как уехала? (Хочет бежать.)
М а р и н к а (останавливая его). А царь?
К о л ь к а. Какой тут царь, когда картошку украли! (Убегает.)
М а р и н к а (вслед). Эх, ты! (Уходит.)
В о л о д я (кричит за сцену). Ребята! Чего вы там копаетесь?
Входит Б о р и с.
Б о р и с. Володька!
В о л о д я (изумленно). Борис? Вот не ожидал!
Бросаются друг к другу, крепко жмут руки, хлопают по спине.
Как ты сюда попал? Хорошо отдохнул?
Б о р и с. Великолепно! Ездил с экспедицией на якутские могильники.
В о л о д я. Могильники? Чудный отдых! А я… Если бы ты знал, Борька, какую я девушку встретил в деревне! Между прочим, фронтовичка, из Москвы, была медсестрой. Только такая досада: уехала вдруг, а адреса я спросить не успел… (Внимательно разглядывая Бориса.) А знаешь, ты переменился. В чем — не знаю, но что-то появилось новое.
Б о р и с. Не знаю… Не замечал.
В о л о д я. Нет, нет… И вообще после лета всюду большие перемены. Ты про наши школьные новости слыхал?
Б о р и с. Это про нового директора? Как же… Только пока еще его никто не видел.
В о л о д я. Правда, что он фронтовик? Говорят, специально такого взяли, чтобы нас подтягивать.
Б о р и с. Ничего. Один только годик остался. Выдержим. (Оглядывается.) А где же…
В о л о д я. Валя? Здесь, здесь твоя Валечка… Можешь даже помочь ей поднести мешок.
Появляются нагруженные мешками Л и з а, М и л а и А р к а ш а.
А! Наконец-то! Чего долго копались?
Л и з а (сбрасывая с себя мешок). Фу… тяжело… Это все Аркашка! Подумаешь, рыцарь! Хотел один нести два мешка и рассыпал оба.
А р к а ш а. Потому что мешки завязывала Лиза.
Появляется В а л я с мешком.
Б о р и с. Валя! (Бросается к ней, помогает ей снять мешок.)
Л и з а. Скройтесь, люди! Остановись, солнце! Валя и Борис встретились.
М и л а. Встретились и встретились, чего же тут такого?
Л и з а. А если я завидую?
В а л я. Простите, девочки, но ведь это же Боря!..
Л и з а. Вот лучший ответ! Здравствуй, Борис!
М и л а. Здравствуй, Боречка…
