— В итоге Джон остался с пустыми карманами, — констатировал я. — Однако в итоге он выиграл, не так ли? Он потерял несколько тысяч наличными, но сохранил драгоценности.
— И что ему с ними делать?
— О-о.
— Вот именно. Совсем другое дело, если бы он посвятил жену в свои махинации. Но именно этого делать ему не хотелось. Джон выработал собственный план. Он арендовал банковскую ячейку и благополучно положил туда драгоценности.
— Там они и лежат?
— Не все.
— Неужели?
— К моменту ограбления Джон имел тесные дружеские связи с молодой женщиной по имени… впрочем, не важно, теперь она больше ничего для него не значит. Но тогда он был сильно ею увлечен и дал ей поносить браслет, который прежде хранился в сейфе. Особой художественной ценности браслет не представлял и стоил от силы пару тысяч долларов. Щедрый подарок, но не сверх меры. Когда через несколько месяцев они распрощались, она не предложила вернуть браслет, а он не чувствовал себя вправе попросить об этом.
— И больше она в нашей истории не участвует?
— Вот именно.
— Но появилась другая.
— Вскоре после разрыва, — кивнул он, — или, точнее, незадолго до него Джон познакомился с другой молодой женщиной.
— С актрисой.
— Вообще-то да.
— Надеюсь, она не жила в отеле «Паддингтон».
— В точку. Так что при каждом визите к ней Джону приходилось появляться в вестибюле гостиницы, хотя это его мало беспокоило. С другой стороны, у этого места определенные артистические традиции и романтическая аура. А Джон был без ума от этой девочки.
— Настолько, что подарил ей…
— Он говорит, что дал поносить.
— На время?
— По его словам, он ясно дал ей это понять. Она участвовала в кастинге на одно внебродвейское шоу, как раз собирались восстанавливать спектакль «Свобода — это вещь», и ожерелье, которое ей выдали на пробы, было, мягко говоря, дешевкой. Она решила, что оно слишком яркое и вульгарное и совершенно не подходит для ее роли. Она, афроамериканка, собиралась играть роль, которую традиционно играют белые актрисы, и меньше всего ей хотелось показываться в безвкусных украшениях. И Джон, охваченный страстью, сказал, что у него кое-что для нее найдется.
— Рубиновое колье.
— И серьги в комплекте, — добавил Марти. — В чутье ему не откажешь, вот только дальновидностью он не отличается. Потому что она просто влюбилась в это колье. Почему бы и нет? Бирманские рубины весом двадцать два карата в золотой оправе трудно не полюбить. Она решила, что колье идеально подходит к характеру ее героини — впрочем, она не расставалась с ним и вне сцены. Всегда надевала колье во время спектакля. А после, когда они с Джоном шли в бар, надевала и сережки.
— И он сказал, что одалживает их ей на время?
— Это он так говорит. Ее версия звучит несколько иначе.
— Пьеса больше не идет?
— Нет, ее сняли пару месяцев назад.
— Но я сомневаюсь, что она вернула украшения.
— Нет, и Джон не стал настаивать. Зачем портить хорошие отношения?
— Если все так хорошо, — сказал я, — почему бы ей не носить их и дальше? Если только они не представляют огромной ценности.
— Гарнитур из трех предметов — колье и серьги — в страховом полисе Джона был оценен в шестьдесят пять тысяч долларов. Столько он за него заплатил, на столько они были застрахованы, и столько ему выплатили по страховке.
— Не удивительно, что ему хотелось их вернуть.
— Еще бы.
— Но давить на нее он не хотел.
— Не хотел. А потом Синтия завела разговор об украшениях.
— Обо всех? Или именно об этих?
— О рубиновом гарнитуре. Она накупила себе новых украшений, но восполнить потерю целиком ей не удалось. Эти рубины были ей особенно дороги. Джон подарил их ей после удачной сделки, так что им обоим украшения дороги как память. Теперь он пожалел, что забрал их у жены, но нельзя же их просто взять и найти, верно? Вот он и придумал частного детектива.
— Придумал? Ты хочешь сказать…
— Сочинил. Высосал из пальца. Сказал ей, что посоветовался с одним парнем, он хоть и темная личность, зато у него есть связи в криминальном мире. Он, мол, поставил перед ним цель найти и выкупить колье и серьги.
— Думаю, на миссис Консидайн это произвело большое впечатление.
