В зеркале она увидела тень, скользящую позади нее. Она вздрогнула и обернулась, но там никого не было. Она прижала правую руку к браслету на левой, пытаясь унять учащенное дыхание. Тут ничего не могло быть, говорила она себе. Это всего лишь старое грязное стекло. Внизу Габриэль включил музыку.
Камилла вернулась к зеркалу. Овальной формы, оно тянулось с обеих сторон комода. Он был огромен — даже отдельные его части были больше ее пяти футов одного дюйма. Она провела рукой по раме зеркала, большой палец отслеживал притупленный временем узор. Был шанс, что под всей этой патиной находился цветочный узор. Она посмотрела поближе на выцветшее стекло. Камилла вспомнила про две вещи сразу: Алиса в Зазеркалье и Призрак Оперы. Подобное сравнение ее не успокоило.
— Вниз, детка, — едва услышала Камилла позади себя.
В зеркале мелькнула тень.
Камилла снова повернулась, широко раскрыв глаза и сжимая браслет. Она была одна в комнате.
Она, должно быть, подняла шум, потому что Габриэль просунул голову в дверной проем.
— Всё в порядке здесь? Всё по вкусу? — его голос был веселым, но лицо не выражало никаких эмоций.
Он вошел внутрь, оглянув комнату.
— Я думаю, в моей комнате что-то обитает, — медленно произнесла Камилла, почувствовав себя глупо, как только слова были произнесены.
— Сомневаюсь… — пренебрежительно сказал он, закрывая окно. — Не существует такого понятия, как призраки. Но даже если бы и были, они бы не появлялись при дневном свете.
Тогда почему он закрыл окно?
— Ты сказал, что это самое безопасное место, но я должна кое-что спросить, — сказала она. — Что-то следовало за нами или оно уже было здесь?
— Спроси меня позже, — был его ответ.
Мак. Однажды был мальчик, который не знал страха.
Привет. Мое имя Мак Дюпри. Мак — это сокращенно от Макалистер, да я и сам словно укороченный по отношению ко всему. Мои особые черты характера включают в себя любовь к онлайн-играм, малопонятным забавным пустякам и, определенно, личный магнетизм. Существует одна единственная проблема — кажется, я притягиваю неприятности. Бывают дни, когда всё идет так, как того желаете вы. Но потом наступают дни, которые начинаются с того, что вы спотыкаетесь на парковке. Именно так я и хотел начать неделю. Мои колени пронзила острая боль. Маленькие кусочки асфальта врезались в ладони. Видимо, я выбрал неправильный день, чтобы одеть шорты. Моему лучшему другу Дастину повезло больше с джинсами. Однако, похоже, он порвал свой пиджак.
Нас окружает хрипкий смех. Хайд смеется громче всех. Он взял один из деревянных мечей из класса кендо и с силой ударил по нашим ногам, когда мы проходили мимо его грузовика. Он снова опирается на капот, опуская меч на плечи.
— Забыл завязать шнурки, карлик? — гогочет он.
— Ага, это действительно трудно найти шнурки на шлепанцах, — ответил я, поднимаясь на ноги.
Я на целый фут ниже его и на три года младше и я получаю более высокие оценки, что делает меня его мишенью.
Хайд не такой уж и огромный парень, честно говоря, Дастин выше его. Но телосложение у Дастина такое, словно он сделан из палок и швабр, в то время как Хайд избивает людей в классе карате и кендо последние два года. Хайд обычно одевается в различные комбинации разрезанной, порванной и паленой кожи или джинсов, и имеет пирсинг на губе, одной брови, и в ушах, но его характерной особенностью является шрам, который тянется от переносицы по щеке. Ходит много слухов о том, как он его получил, но никто не знает наверняка.
— Может, вам нужно смотреть, куда вы идете, — насмехается Хайд.
Его шрам извивается.
— Может, тебе стоит прятаться среди машин и прогуливающихся по парковке людей, как трус, — огрызаюсь я. — Ой, подожди, ты же именно это и делал. Вот дела.
Он спрыгивает с капота автомобиля, размахивая деревянным мечом. Я остаюсь на месте, пренебрегая им. Дастин, который еще не поднялся, съеживается.
— Тут встреча, о которой я и не подозревал, — звучит знакомый презрительный голос. — Разойдитесь и заходите внутрь, ребята.
Небольшая часть толпы поражена появлением учителем английского — мистера Тэйлора. Тэйлор выглядит как какой-нибудь профессор — в своей рубашке с воротником и очках в проволочной оправе, но у него такой способ успокаивать, что хочется просто исчезнуть. Содовая перестанет шипеть, если он скажет ей успокоиться.
