Вероника явно не ожидала того, что произошло в следующую секунду. Я быстрым движением переметнулся к ней, одна моя рука скользнула под ее комбинезон и, обхватив голую влажную спину, прижала к себе. Мы соприкоснулись щеками. Я ощутил, как она вздрогнула и напряглась, готовая переломить меня пополам одним инстинктивным порывом. Но прежде чем это случилось, я заговорил, и мой голос с каждым словом обретал твердость:
— Спасибо тебе за все. Ты, может, и не понимаешь этого, но ты сумела изменить мою жизнь навсегда. Прости, что был груб. Прости, что оскорблял тебя. Прости за ту глупость на балконе…
Должно быть, свершилось чудо, которого я не смел и ждать — ее руки, все еще поднятые вверх, опустились и легли мне на плечи. А я продолжал лихорадочно пытаться довести миссию до конца:
— Только сейчас, когда слишком поздно, я понял: ты навеки расщепила ядро моего сердца, маленькая сеньорита Альтомирано. Мое сердце переполнено любовью до такой степени, что вся она там даже не помещается. Чувствуешь? Чувствуешь ли ты, как сильно я люблю тебя?
— Я чувствую, — тихо сказала Вероника.
— Ты не то чувствуешь! — с досадой на самого себя сказал я и, схватив ее руку, переместил ее себе под комбинезон. — Мой стальной ствол исполнен любви и надежды. Вот он, у меня в штанах, готовый вот-вот разрядиться по мановению твоей руки. Сделай прощальный подарок, просто возьми его и…
— Э, Риверос, ты там что, вообще охренел, что ли? — крикнул солдат.
— Секунда времени! — рявкнул я, чуть повернув голову. — Господи, да что тебе, жалко, что ли? — И снова на ухо Веронике: — Прошу, всего одно движение. Вот так, вот здесь… О, да. Все верно. Спасибо. Я никогда этого не забуду, любовь моя. Прощай.
Неужели получилось? Так просто? Я не мог в это поверить, но удивительная легкость в штанах говорила сама за себя. Пока еще плескался адреналин в крови, я позволил себе последнюю шалость: поцеловал Веронику в щечку и, отстранившись, вышел из бронетранспортера, ни на кого больше не глядя. За спиной у меня оставалась тишина.
Я спрыгнул рядом с пятнами крови. В полумраке чуть не споткнулся о тело Франциско, отшатнулся, и в глаза сверкнул луч света. Подствольный фонарик.
Две фигуры приблизились ко мне.
— Так-так, сеньор Риверос! — Я узнал этот голос. Когда-то в прошлой жизни он предлагал мне легкую смерть в вертолете.
Я засмеялся. Наверное, это была истерика. Смех неудержимо рвался наружу, меня скорчило, согнуло пополам. Ноги, наконец, отказались служить, я упал на колени. Ладони легли на снег, и снег под ним начал таять. Слезы не капали даже, а лились, проделывая в сером снегу бороздки.
В лицо ударил ботинок. Захлебнувшись судорожным всхлипом, я опрокинулся на спину. Ствол автомата ткнулся мне в лоб, на грудь наступили, и я, наконец, замолчал, дрожа от холода и борясь за каждый глоток синтезированного воздуха под огромным куполом, вместившим и бронетранспортер, и последний оставшийся в живых танк.
— А ты прыткий сукин сын! — сказал второй голос. — Надо же, сколько неприятностей из-за одного полудурка.
— Неприятности, — прохрипел я, — еще не закончились.
— Это точно, — согласился первый. — Тебе еще жить в доме Толедано, как договаривались. Ну, в том, что от него осталось. Тебе там обрадуются. Лишившиеся вожака озверевшие наркоманы. Черт, да если даже Фантом отдаст приказ, я тебя убивать не стану. Там тебе будет куда веселее!
Они засмеялись, икая от восторга. А потом стало тихо. Приглушенные голоса доносились из открытой двери бронетранспортера, но слов не разобрать.
— Долго они, — буркнул второй.
— Сопли жуют, — зевнул первый. — Что ни говори, а девчонка — она девчонка и есть. Не представляю, как под ней ходить будем.
— Мужика ей нормального надо, вот что.
Поржали еще. Они, наконец, перестали светить мне в лицо, и я увидел их темные силуэты. Давление на грудь ослабло, получилось поднять голову.
Между танком и транспортером стоял тонкий длинный шест, подобный тому, что сгенерировал купол Джеронимо. Только этот купол огромный и прозрачный. Пространство освещалось горящими трупами танков за его пределами. Кажется, горела сама их броня, так как больше нечему.
