В камине потрескивал огонь. За окном мела февральская вьюга. Небольшой, но красивый домик стоял, затерянный в бесконечных снегах. Кругом его обступали разлапистые, белые от инея ели и сосны.
Красавчик почти уже подошел к мягкому дивану, на котором, закутавшись в плед, сидела Лёка и пила душистый глинтвейн. Но вовремя остановился и предпочел устроиться в соседнем кресле.
Покачав головой, он тоскливо посмотрел на девушку. Грустно вздохнув, молодой человек, будто разговаривая сам с собой, тихо прошептал:
– Только теперь понимаю… Как он – я никогда любить не научусь… Но поверь, сейчас бы, я… даже обрадовался, если бы ты кого-нибудь встретила! Тебе надо развеяться! Нельзя же так убиваться! Мы живы, мы остались живы… и наше время идет дальше! Ты не можешь отрицать весь мир… и жизнь вместе с ним!
Стас рассеянно поворошил поленья. Посмотрев на ничуть не изменившееся выражение лица девушки, со все возрастающим пылом он продолжал:
– Давай будем вместе! Да, я не такой, как он, я хуже, я в тысячу раз хуже! Но я научусь… Позволь мне быть рядом с тобой!
Лицо Лёки дрогнуло, по щеке пробежала одинокая слеза. Посмотрев на яркое пламя камина, она очень тихо и спокойно произнесла:
– Стас, ты ошибаешься – я не грушу… Это наш с ним дом… Просто я с ним…
– Он умер, а ты жива и должна жить! – закричал мужчина. – Я не могу смотреть на твои, раньше всегда такие веселые, а теперь потухшие глаза! Я не могу не слышать твоего задорного смеха! Я даже начинаю забывать, что ты когда-то смеялась! Живи, Лёка! Живи!
Мужчина спрятал лицо в ладонях.
Собравшись с силами, он попытался сменить тему и отвлечь девушку от ее мыслей.
– А у Зойки родился замечательный малыш, она назвала его Славой. Такой здоровый, розовощекий карапуз… Ты даже не пришла на его крестины… – вовремя сообразив, что имя малыша может еще больше ранить, молодой мужчина перевел тему на отца младенца. – Александр шлет тебе привет. Говорит, что с твоей сестрой он впервые почувствовал себя счастливым!
Лёка слабо улыбнулась.
– А что Татьяна?
Красавчик ухмыльнулся, как в старые добрые времена:
– Как только все вернулись в Москву, тут же сама подала на развод и из вещей забрала только одежду. А на прощание попросила у него прощение за то, что так долго врала ему и себе – что любит. Теперь, мол, она поняла, что такое любовь, и просит прощение за то, что эгоизм и собственнические инстинкты перепутала с таким высоким чувством. Одним словом, извинялась она перед ним битый час, а потом, разрыдавшись, уехала жить к матери в Одинцово. Больше он о ней ничего не слышал.
Стас весело хохотнул, но, посерьезнев, тут же добавил:
– И Тимофей тебя вспоминает. Все рассказывает, сколько голов полетело! Да, какие вы там внутри записи сделали… Говорит, наши политики в истерике бились, когда их увидели! – весело разулыбавшись, Стас со все нарастающим задором продолжал: – …А Виталий и Истомина, помнишь… одна из пропавших тогда девушек, зовут тебя на свадьбу! Год как встречаются! Счастливее пары я не видел!
– А как остальные – Сергей… Вик… – слегка оживилась Лёка.
Стас довольный, что удалось ее расшевелить, принялся рассказывать:
– Ты знаешь… Дела у всех пошли на удивление замечательно. Как будто то ли их самих подменили, то ли всех окружающих переделали… Вот, Вик, например. Ударился в благотворительность, помогает детям… Восторгается каждым прожитым днем! Говорит, что раньше баловался травкой – так теперь пьянеет от жизни! И у Сергея полный порядок. Теперь он нарасхват!
Повисла пауза.
Поежившись, Стас осторожно спросил:
– Пойдешь на свадьбу? Они будут очень рады…
Лёка зябко вздрогнула и поправила съехавший плед. Сделав маленький глоток из бокала и вдумчиво смакуя горячий напиток, она тихо произнесла:
– Вкусно у тебя получилось… – и словно внезапно вспомнив о вопросе, рассеянно добавила, – а-а-а… свадьба… Хорошо, красиво… Стас, – голос обрел прежнюю твердость, – …со мной полный порядок. Я здорова и в своем уме. Перестань за мной ухаживать, как за маленькой! Перестань пытаться вытащить меня на всякие вечеринки! Просто мне необходимо побыть одной!
– Ты уже целый год никуда не выходишь из дома! Это нормально?! – Стас удрученно всплеснул руками.
