Недаром эту веру так поощряют данваны.
* * *
Когда Немой добрался до полуподвала, на дверью которого висе-ла доска с изображением факела и надписью глаголицей: "Ночной ого-нёк", то уже совсем стемнело. Он пригнулся и вошёл внутрь по ступень-кам, заросшим в углах у стены мохом.
"Ночной огонёк" больше напоминал берлогу ведьмака, а то и что почище. Но сейчас тут не было обычного люда - беглых рабов, разных перехожих из леса, нищеты с окраин... Для всей этой публики было ещё слишком рано.
Хозяин смерил клиента скучающим взглядом, но всё же придал своему разбойничьему лицу максимально приветливое выражение - да-же вышел из-за грязного прилавка, на котором удобно отдыхало его брю-хо.
-- На площади был, - вместо приветствия сказал Немой.
-- На той, где четыре трона стоят? - спросил хозяин. - Знаем, видели...
Сидеть на тех тронах колко, да только тех, кто на них садится, народ по-выше Капитана ставит. Жаль только, что сойти с тех тронов своими нога-ми никому не пришлось...
-- А ты, Чреватый, не меняешься, - тихо бросил Немой. Лицо хозяина
осталось прежним, лишь чуточку сузились зеленоватые глаза,и через се-кунду он так же негромко спросил:
-- Немой? Зато ты поменялся, не узнать... Так это тебя ждут? - Немой
наклонил голову. - Тогда пошли, чего стоять-то?
Он неожиданно быстро заспешил за стойку, нырнул, отодвинув се-рый занавес из некрашеного льна, в низкую дверь. Немой, быстро огля-нувшись, скользнул за ним, почти упершись в спину корчмаря - тихо пых-тя, тот с натугой отводил в сторону рожок масляного светильника, вде-ланный в стену короткого коридорчика. Послышался тихий лязг - и небо-льшой квадрат стены ушёл в темноту, открыв лаз,в который Немой ловко и без промедления юркнул, ухитрившись не звякнуть,не лязгнуть и не за- цепиться ничем из своей амуниции. Он услышал, как корчмарь за спиной отпустил рожок - и стало темно.
Несколько секунд он стоял неподвижно, полный неприятного ощу-щения, что его - слепого - внимательно разглядывают из темноты. Потом негромкий девичий голос произнёс:
-- Он, всё в порядке, - и зажёгся свет газового рожка.
В колеблющемся, призрачном свете Немой увидел двух человек, одетых, как горожане - в сероватые просторные рубахи, синие штаны и короткие сапоги с завязками. Девушка лет 18-ти с переброшенной на грудь великолепной косой держала в правой - уже опущенной, впрочем - руке пистолет, у кряжистого густобородого мужика был наготове самост-рел.Правда, он тут же опустил своё оружие, в спутанной бороде блесну-ли крепкие зубы - улыбка.
-- Здорово, друг!
Помня об искреннем убеждении Ломка, что объятие без хруста в рёбрах не считается, Немой успел подать руку. Ломок немедленно оби-делся:
-- Что ты мне руки тычешь? Или я не верю тебе, не вижу, что зла в ла-
дони не держишь?! Обидеть не хочешь - так давай обнимемся, да поце-луемся, как заведено...
-- Погоди, дядя Ломок, - остановила его девушка, и Немой вдруг понял с
изумлением, что это Зоринка. Боги, как переменилась-то за три года! Так выходит, не восемнадцать ей, а шестнадцатый... - Дядя Немой, знаешь, зачем вызывали?
-- Догадываюсь, - неохотно ответил Немой. - Ведите давайте.
Запалив от рожка факел, Зоринка пошла впереди. Ломок тащился следом, всё бубнил что-то обиженно. Выложенный камнем коридор уво-дил вниз с еле заметным наклоном.
-- Каких людей казнили на площади? - на ходу спросил Немой. Зоринка
передёрнула плечами под грубой рубахой:
-- Не наши, - тихо сказала она. - Стреляли в Капитана. Из самострелов.
Глупые...
Немой стиснул зубы. Да, глупые. Он вспомнил, как отлетали от не-навистной брони тяжёлые стрелы отца... и как данван подошёл почти вплотную и выстрелил.
И он, рождённый в славянской семье, в лесной вёске, превратился в хобайна. По крайней мере, так ОНИ думали, не подозревая, что по ка-кому-то странному капризу природы он ЗАПОМНИЛ...
Да, запомнил,хотя больше не помнил ничего из своей прошлой жи-зни.
Немой стиснул зубы ещё сильней и встряхнул головой, выбивая навалившиеся воспоминания. Нет, об этом сейчас нельзя думать.
