Он посмотрел на магов.
Браяр кивнул:
— Он может быть полезен, Амброс.
— Он шаток, но я бы ему верила, — сказала Даджа.
— Как и я, — подтвердила Сэндри.
Трис зыркнула на Амброса:
— Ты будешь глупцом, если не примешь его на службу. Просто обращайся с ним мягко…
Браяр фыркнул, и она его проигнорировала.
— …обращайся с ним мягко, и он поможет тебе пробраться через этот гадючник, который Её Имперское Величество зовёт двором, — продолжила Трис.
Амброс посмотрел на Жэгорза, и глубок вздохнул:
— Тогда по пути домой мы обсудим жалование, твоё место проживания, и так далее, — сказал он. — Добро пожаловать в число моих домочадцев, Жэгорз.
За обедом Амброс молчал. Он клевал пищу, бывшую весьма вкусной. Браяр сжалился над ним, и взял себе кое-что с его тарелки, когда стало ясно, что Амбросу всё не съесть. Даже зрелище Чайм, выяснившей, что грибы ей не по вкусу, не зацепило тихое чувство юмора Амброса. Наконец, когда слуги с широко открытыми глазами убрали посуду — юрист сказала конюхам, зачем именно она приходила, и те рассказали остальным, — Гудруни спросила:
— Милорд Клэйхам, что занимает ваши мысли? Ремонт, который вы теперь можете приказать провести?
Амброс посмотрел на неё. Его лицо осветила улыбка, которой он поделился со всеми остальными, и которая превратила его глаза в голубые бриллианты:
— Вообще-то, — сказал он слегка надтреснутым голосом, — я думаю, что мы проведём переговоры с коллегами по Дворянской Ассамблее. Пора, давно пора запретить в Наморне насильно жениться на беззащитных женщинах.
Той ночью Сэндри лежала без сна, слушая тихое дыхание Гудруни, приглушённых храп её, Гудруни, сына, и редкое бормотание дочери. Другие могли счесть их общество, и вызываемую им тесноту, раздражающими, но ей нравилось. Здесь были три жизни, которые она высвободила из Наморна и этого отвратительного обычая. И ей начали нравиться спокойствие и здравый смысл Гудруни. Сначала она собиралась найти для Гудруни другую должность по возвращении домой, но теперь передумала. Если Гудруни только не хотела покинуть её службу, Сэндри готова была оставить её в качестве служанки. Ей нравилось, когда Гудруни — и её дети — была рядом.
Слушая их, она почувствовала толчок в своей магии, в той части её, которая уже слишком давно не действовала. Она последовала вдоль этих магических уз, и обнаружила, что оказалась прямо под послеполуденным солнцем в Спиральном Круге. Она стояла на знакомой крыше, крытой соломой. От крыши шёл насыщенный запах пропечённого солнцем сена, когда она села. Оглядевшись, она увидела Трис. В отличие от последнего раза, когда они были на крыше, это была не Трис-ребёнок, но Трис-взрослая, носившая множество забранных в шёлковую сетку косичек. Она лежала на соломе неподалёку, заложив руки за голову, мечтательно глядя на плывущие в небе облака. Браяр сидел на коньке крыши, у него изо рта торчала соломинка. Даджа тоже сидела на вершине крыши, привалившись спиной к каменной печной трубе коттеджа Дисциплины.
— Как вы это сделали — создали это так, что оно ощущается настоящим? — с восторгом спросила Сэндри. — Я чувствую запах, я слышу… кто из вас это сделал?
Внизу ей был виден полный летнего многоцветия сад Розторн. Вокруг них лежал храм. Заворачивавшаяся спиралью дорога была пуста: очень немногие ходили по ней, не укрытой тенью, в период после полуденного отдыха в течение Лун Мёда и Сусла. Но длинная стрелка часов Оси двигалась, отсчитывая минуты. Ветер пробегал Сэндри по лицу, принося в её ноздри запах лаванды и трав.
— Это я, — признался Браяр. — Какое-то время я провёл в Гьонг-ши под замком. Можно было либо сойти с ума, представляя то, что со мной будет, либо… сбежать, внутрь себя. Я создал это место, внутри своей силы.
Он улёгся на острие крыши, легко балансируя на нём.
— После этого… я делал вещи, которыми не горжусь, когда выбрался. Крови было по колено. Погибли тысячи людей, которым положено было жить. Я не знаю, почему я — здесь, а они — нет. Я не хотел, чтобы кто-то из вас это знал. Я не хотел, чтобы вы знали, что я хотел умереть. Поэтому я вас и не впускал.