Обслуживавшая их девушка подошла, чтобы дать Трис меню. Когда Трис выбрала себе блюда, все ненадолго замолчали. Тишину нарушил Жэгорз, сказав:
— Мне это нравилось.
Трис и остальные повернулись, чтобы взглянуть на него. Он решил сесть за на скамейке за соседним столом. Судя по наклону его очков с латунными линзами, он глядел в даль.
— Что нравилось, Жэгорз? — мягко спросила Сэндри.
— Когда мне уделяли внимание. Когда меня слышали. Когда я был полезен, — произнёс он мечтательным голосом. — Раньше со мной ничего такого не было, я был просто сумасшедшим. Я не хочу возвращаться к тому, чтобы быть сумасшедшим, который слышит всякую всячину, и иногда видит её. Мне нравится, когда мне уделяют внимание.
Он встал, и пошёл прочь, засунув руки в карманы.
— Жэгорз, — позвала Трис.
Он остановился, но не обернулся к ней.
— Это действительно приятно. Я знаю, — сказала она ему.
Он кивнул, и оставил их в саду одних.
Когда он ушёл, Амброс посмотрел на Браяра, Даджу и Сэндри:
— Эта ваша подруга очень упорная, — с уважением сказал он, кивая в сторону Трис.
— О, все три девчонки такие, — небрежно бросил Браяр. — Иногда приходится швырять в них кирпичом, чтобы привлечь их внимание. Думаю, они это унаследовали от своих матерей.
— Мне тут подумалось, что можно быть слишком упорным, — заметила Даджа, бросая взгляд на Сэндри. — Упорным до такой степени, что мы несправедливо поступаем с нашими людьми, потому что настаиваем на том, чтобы видеть всё только с одной стороны.
— Упорствовать в том, что нечто хорошее для тебя — это добро, — протянула Трис.
Сэндри нахмурилась, зная, что они пытались ей что-то сказать.
— Тихо. Вы нарушаете ход моих мыслей, — уведомила она их, клюя пирог с ягодами.
— Маловато мыслей, — проворчал Браяр.
Служанка вернулась с едой для Трис, а Амброс откланялся, чтобы пойти закупить припасов для своей поездки обратно домой поутру. Поев, Сэндри взяла свои пяльцы. Что-то продолжало её беспокоить. Вышивание обычно помогало ей прояснить свои мысли, но в тот день это было не так. Она отрезала нитку одного цвета. Чайм сидела в её корзинке, протягивая ей следующий цвет, который был ей нужен, когда Сэндри осознала, что Браяр, Трис и Даджа смотрят на неё.
— Что? — спросила она.
Браяр беззвучно насвистывал. Трис барабанила пальцем по столу. Даджа подпёрла голову своей покрытой латунью рукой, и спокойно наблюдала за Сэндри.
— «Что?!» — потребовала Сэндри.
— «Может ты добилась желаемого, но императрица по-прежнему получит большую часть того, что желает она», — сказала ей Даджа. — «Она может облагать Амброса налогами, пока он не попросит у тебя помощи, и тебе придётся вернуться, либо бросить его в беде. А когда ты вернёшься, всё начнётся сначала…»
— «Только теперь они знают, на что мы способны, и они будут готовы», — прервал её Браяр. — «У них будет наготове больше великих магов».
— «И женщинам Ландрэга не к кому будет обратиться», — добавила Трис. — «Если только Амброс не прибегнет к этому очень затратному двойному занесению, которое ты придумала, где он будет платить дважды, чтобы зачислить женщин как твоими, так и его подданными. У него по-прежнему не будет мест в ассамблее, чтобы влиять на других дворян и голосовать против новых налогов. Ты видела, как она с ним обращалась. Она ведёт себя так, будто он — всего лишь управляющий, и это так. Вся власть — у тебя».
Сэндри уставилась на них:
— Прекратите меня пилить, — огрызнулась она. — Это не ваша история. Это не ваша семья.
— «Нет», — сказала Даджа. — «Но это — его семья. И, если честно, он вложил в неё больше труда, чем ты».
— «Есть только один способ позаботиться о том, чтобы Берэнин не выиграла ничего», — сказал Браяр. — «После всего того, через что ты нас тут провела, тебе следует проявить достаточно порядочности и признать это».
— «Они мои», — возразила Сэндри, хотя чувствовала, что эта ремарка была водянистой и затасканной.
— «Насколько богаче, чем «отвратительно богата», ты хочешь быть?» — спросил Браяр.
— «Иногда ты должна своим людям немного меньше гордости и немного больше уважения», — добавила Даджа.
— Я отказываюсь слушать! — воскликнула Сэндри.
