— Значит, дети обладают силой, — огрызнулась императрица, бросая бумаги на пол. — Это мы и так знали. Ты знаешь, какими слухами это обернётся? Девка отвергла двух моих любимчиков — и не важно, что Кэн уже не любимчик, и что он не пытался на ней жениться. Говорить будут именно так. Двух! И будут шептать, что, возможно, мои любимчики не столь преданы старушке, как притворяются!
— Имперское Величество, я — старушка, — мягко ответила Иша. — Вы — в самом расцвете.
— Уверен, император Янджинга увидит это именно в таком ракурсе! — парировала Берэнин. — Нет, Иша. Я не могу себе позволить даже казаться слабой. Уж ты-то должна это знать. Когда они доберутся до границы, я хочу, чтобы ты подняла против них защиту.
Иша собрала отчёты, пытаясь придумать, как тактично высказать свои мысли. Ничего в голову ей так и не пришло:
— Имперское Величество, что если граница падёт?
Берэнин выпучила глаза:
— Что?
— Мы должны рассмотреть такую возможность, — продолжила Иша. — Двое этих детей победили Кэна, который последние шесть лет защищал с помощью своей силы Ваше Имперское Величество. Он испытывался великими магами, и одерживал верх, но девочка и мальчик скрутили его в аккуратны узел. Леди Сэндрилин сделала то же самое с семерыми, из которых двое являются магами. Не великими магами, но всё же хорошими. Возможность неудачи должна быть рассмотрена.
— Если ты подходить к этому с таким настроем, то открываешь дверь для поражения, — отрезала императрица.
Ишабал вздохнула:
— Все наши усилия за недавние годы пошли на барьеры к юго-востоку и востоку, где расположены наши величайшие враги. У нас не было ни денег, и ни магов на том, чтобы укрепить всё. Я знаю, что при наличии времени и при подготовке Кэн и я можем пройти через защитную стену на границе с Олартом. Мы должны спросить себя, что будет, если эти трое молодых людей также смогут сейчас это сделать. Величество, Кэн не смог выбраться из созданной Браяром и Даджей клетки без помощи другого мага.
Иша беспокойно наблюдала за тем, как Берэнин села на стул. Она спокойно продолжила:
— Вы злитесь, потому что боитесь показаться слабой, Величество, но не обязательно, чтобы всё было именно так. Нам всего лишь надо объявить, что ваша кузина с друзьями возвращается домой. Раньше, чем планировалось, несомненно, но можно пустить рассказы о том, что наш двор для них оказался слишком изысканным! Ещё есть способы представить всё так, будто они бежали, поджав хвосты.
Она глубоко вздохнула:
— Но если вы поднимите против них границу, и они прорвутся, то это будет хуже, чем истории, в которых они сбежали от наших мужчин. Все ваши соседи будут знать, что вы попытались их удержать — и не смогли. Вы откроете им свою уязвимость.
— Я не верю, что граница падёт, — прямо заявила Берэнин, сжав губы твёрдую, тонкую линию.
Иша пожала плечами:
— Я тоже, но я обязана рассмотреть вероятности и ущерб, если вы не этого не делаете. Вероятность неудачи должна быть принята во внимание. Молю вас, отпустите их.
— Я не потерплю неповиновения.
Отказ пришёл быстро, но она не приказала Ише убираться с глаз долой. В мыслях императрицы был просвет.
Иша бросилась в него:
— Тогда позвольте пойти мне, одной, чтобы сделать это, — сказала она. — Вы останетесь здесь. Если они не смогут пробиться через стену, я приведу их сюда, к вам. Если я не смогу удержать стену против них, то вы можете сказать, что я устала от путешествия, и что стена нуждается в доработке. Стеной пренебрегали, но теперь о ней позаботятся. Никто не узнает, что вы имели к этому хоть какое-то отношение. Они будут предполагать, несомненно, но доказательств не будет.
Задумавшись, Берэнин опустила взгляд на свои идеально ухоженные руки.
Иша надавила:
— Вы всегда говорили, что лучше представать невинной, и давать другим взять вину на себя.
Берэнин потёрла виски:
— Ты просишь меня отказаться от гордости.
Иша склонила голову:
— Только когда гордость — обуза, Имперское Величество.
— Ты готова взять вину на себя, если граница падёт.
— Если эта традиционно безопасная граница падёт, — поправила её Иша. — Если эта редко обновляемая граница падёт. Если я, старая и усталая, не смогу победить трёх могучих, молодых людей, только что завязавших моего лучшего помощника узлом.
