Волшебство начинается - страница 7
Лиза Пюррет, мама Флориана, никогда не сердилась.
Флориан перепробовал всё на свете, но без толку. На школьном выступлении, например, он подложил на стулья всех девочек в классе подушки-перделки, но это не вызвало у неё ничего, кроме вздоха. А ведь десять одновременно взрывающихся подушек-перделок не могут не шокировать. Все девочки покраснели от стыда, а родители в зале взволнованно зашептались. Но мама даже ничуточки не рассердилась.
Тогда он перешёл к более смелым шуткам: обмазал острым перцем чашки для чая, которым мама угощала своих учениц перед каждым занятием. В тот раз светленькая, кудрявая девочка доставила ему огромное удовольствие, разбрызгав чай по всей гостиной. Мама же просто поставила чашку на стол и посоветовала девочке съесть печенье, чтобы справиться с жжением.
Самого сильного эффекта он добился шуткой с душем. Перед тем как мама отправилась в ванную мыть голову перед рождественским концертом, Флориан залил в шланг целую банку синей несмываемой краски. В тот раз Лиза всё-таки повысила на него голос, и, возможно, дело дошло бы до ругани, если бы всё не испортил отец, заявивший, что с этой чудной копной синих волос на голове она похожа на кекс с ежевикой!
Всё было бесполезно. Как Флориан ни старался, его мать, погружённая в свою музыку, оставалась безмятежна.
Флориан разочарованно вытер соус с губ и посмотрел на большие настенные часы, висевшие в мамином кабинете. К счастью, было уже почти четыре, и лохматая девочка должна была вот-вот прийти. Эта оказалась крепким орешком: её невозможно было напугать ни искусственным тараканом, спрятанным в чехле арфы, ни кнопкой на стуле. Но для неё Флориан придумал нечто особенное, и сейчас наступило время подготовить для неё тёплый приём.
Лейла в наушниках и с айподом на шее подпевала легендарной Джойс Кью. Ей очень нравились песни Джойс: в них говорилось о красивых и невероятных вещах. Таких, как лунная радуга, например. И кроме того, Джойс играла на арфе как фея, и пела как сирена. Лейла была по-настоящему счастлива, когда размышляла об этом. Прозрачное весеннее небо, через десять минут урок игры на кельтской арфе, через два дня — день рождения: жизнь казалась ей идеальной. Но довольная улыбка мгновенно превратилась в гримасу, стоило ей только увидеть голову Флориана Восса, исчезающую за забором дома её преподавательницы. И какую глупую шутку он приготовил на этот раз?
Но Лейла решила, что ничто не сможет испортить такой день. Она выключила музыку, сняла наушники и постучала в дверь.
— Здравствуйте, миссис Пюррет! — сказала она, входя.
— Здравствуй, Лейла. Ты пришла на десять минут раньше. Очень хорошо, лучше на десять минут раньше, чем позже. Проходи.
Лейла пошла на голос преподавательницы и оказалась в кабинете, где миссис Пюррет поджидала её, разложив на деревянном резном пюпитре ноты и положив руки на струны кельтской арфы. Проникающее через большое окно солнце освещало мечтательное лицо преподавательницы, обрамлённое копной морковно-рыжих волос. Лейла уселась на табурет, раскрыла чехол и извлекла на свет Лунную радугу, свою арфу.
— У меня есть для тебя подарок на день рождения, — сказала миссис Пюррет, указывая на ноты, разложенные на пюпитре.
Лейла прочла название: «Торл О'Каролан, Rising of the moon». Она растроганно улыбнулась, и вскоре они уже радостным дуэтом выводили балладу О'Каролана.
Обе словно потерялись между размеренных и бурлящих нот мелодии о восходящей луне. Казалось, учительница и ученица болтают, как две давно не видевшиеся подруги, но вместо слов они используют музыку. Лейла сосредоточенно, наморщив от усердия лоб, смотрела в партитуру, пробегая взглядом ноту за нотой, как вдруг — листы загорелись!
