— Боже мой! — воскликнул он. — Джон Терло! Вы тоже мертвы?
— Насколько я понимаю, нет.
Весли уперся локтями в твердое дерево и попытался подняться. Но почему так больно? Боль ведь не может сопровождать его в загробный мир! И солнце почему-то ярко светит, и он даже чувствует, как его сердце бьется в груди.
— Боже, я привык испытывать ненависть к вам, сэр, но сейчас я рад вам, как приходу весны.
В это время Весли услышал треск и скрип трущихся о старое дерево толстых веревок и увидел наполненные ветром паруса.
— Иисус Христос, я на корабле! — воскликнул Весли.
Терло чуть согнул колени, чтобы сохранить равновесие от толчка высокой волны, накренившей узкую палубу. — Здесь вы должны воздержаться от всех этих ваших папистских клятв.
Соблюдение правил и уважение к англиканской церкви было чем-то второстепенным для Весли по сравнению с тем, что с ним произошло.
— Последнее, что я помню, это то, что меня повесили на дереве Тибурнского холма (Дерево Тибурнского холма — виселица). — Он прощупал живот и грудь через рубашку, которая была на нем, и убедился, что меч палача не причинил ему никакого вреда. Терло нахмурился.
— Части вашего тела уже висели бы на кольях на Лондонском мосту и воротах Тауэра, если бы не проявленное мной и протектором милосердие.
В голове Весли помутилось. Он вспомнил, как он шел, полный раскаяния и с чувством незавершенного дела, в загробный мир. Это ужасное путешествие заставило его забыть ребенка с белокурыми волосами, последние слова, которые он должен был сказать, корону, которую он пытался защищать.
Он спросил:
— Кромвель объявил о помиловании?
— Остановил казнь.
В памяти Весли быстро пронеслись обрывки происшедшего: палач в черном колпаке, плачущая толпа, толчок повозки, его ноги, болтающиеся в воздухе, зеленые листья и голубое небо над головой, жжение от веревки, сдавившей его шею.
После этого одурманивающая боль, черный колпак неясным силуэтом перед глазами, лезвие, сверкнувшее в чистом небе. Затем крик: «Остановитесь!»
Дальнейшие воспоминания расплываются: потные спины лошадей, сжатые кулаки солдат, ворчливые проклятия. Человек в темной мантии, спорящий с шерифом Тибурна.
— Это были вы, не так ли? — спросил он у Терло. — Вы остановили казнь.
— Остановил.
— Я не могу сказать, что доволен выбором времени. Вы могли бы прийти и раньше. — Весли настороженно посмотрел на Терло. Ветер разлохматил его жидкие каштановые волосы, окружающие выбритую макушку.
— Что, только отсрочка?
— Это зависит от вас, священник. Или мне называть вас Хокинсом?
Проклятие!
— А кто такой Хокинс? — спросил Весли.
— Не притворяйтесь, сэр. Несколько присутствовавших там дам называли вас Весли. К счастью для вас, я быстро установил истину. — Терло резко повернулся, сверкнув медными пуговицами и темным бархатом своего одеяния, затем надвинул на голову шляпу. Весли узнал ее загнутый край, прикрепленный заколкой. — Идемте со мной.
Весли попытался устоять на трясущихся ногах. Канаты на корабле натянулись. Он осмотрелся, затем его взгляд остановился на узкой палубе и рубке, расположенной за такелажем.
Слева он увидел простирающееся до бесконечности море, справа, небольшой город, прижимающийся к разбросанным кое-где скалам.
— Милфорд Хейвен, — подсказал Терло.
— Милфорд Хейвен! Боже, это же в двухстах милях от Лондона! — изумился Весли. Мили, которые представлялись ему дорогой в ад на колеснице дьявола.
— Видите, мы еще даже не покинули порт.
— А почему?
— Потому что не все мы отправляемся вместе с вами, мистер Хокинс.
— Отправляемся куда?
Терло не ответил, а продолжал идти и затем спустился в люк по трапу, от которого шел запах влажного крепежного леса и заплесневелых канатов. Двое мужчин подошли к Весли с мылом и бритвой. Через пятнадцать минут он оказался перед протектором Англии. Вид Оливера Кромвеля вернул ощущение настигшего его в конце концов ада. Кромвель стоял у деревянного письменного стола в своей каюте. Каштановые волосы с красноватым оттенком, доходящие до плеч; четко очерченное лицо, на котором красовались закрученные усы и острая борода. Глаза протектора были холодны, как покрытый снегом утес.
