– Я забираю у вас Алана. До обеда мне хочется показать ему чудесную мансарду.
Она произнесла это, не сводя глаз с Жозе, которая улыбнулась ей в ответ.
– Вас, Жозе, я не приглашаю. По-моему, вы там уже были.
Жозе еле заметно кивнула. Именно в этой мансарде четыре года назад Лора застала ее и Марка. Тогда не было конца шуткам по поводу этой милой мансарды. А теперь Лора явно хотела ее припугнуть… Жозе побледнела от захлестнувшего ее гнева, и молодой художник, который до сих пор хранил молчание, предложил ей бокал портвейна и при этом так понимающе улыбнулся, что это окончательно вывело ее из себя.
– Вы говорите о той самой мансарде, где я занималась любовью с Марком? – спокойно спросила она.
Воцарилась гробовая тишина. Жозе повернулась к Алану.
– Не помню, говорила я тебе о нем или нет. Я имею в виду Марка. Мне было тогда лет двадцать. Подробности ты можешь узнать у Лоры.
Одна из молодых женщин, будучи не в силах что-либо сказать, начала хохотать. К ней присоединился художник.
– Кто только не терял в этом доме голову, – весело сказал он. – Воистину, райская обитель.
– По-моему, ваше сравнение слишком натянуто, – зло выдавила из себя Лора. – И если Жозе теряла здесь голову, то я об этом, слава богу, ничего не знаю.
– Если моя жена и теряла когда-то голову, то это касается только ее, – ласково произнес Алан и наклонился, чтобы поцеловать Жозе в волосы.
«Он меня сейчас укусит», – вдруг подумала она и, представив себе, сколько вопросов, сколько скандалов повлечет за собой ее выходка, в изнеможении закрыла глаза. Глупо все получилось. Алан улыбался ей. У него был такой блаженный вид, что невольно закрадывалось сомнение в здравости его рассудка. Нет, она должна уйти от него, пока не поздно, пока не случилось чего-нибудь страшного! Она продолжала сидеть в своем кресле. Точно так же в кино она была не способна уйти из зала до конца сеанса.
Месяца два только и было разговоров, что о Марке. Как она с ним познакомилась, чем он ей приглянулся, как долго продолжался их роман. Напрасно она пыталась представить все как случайный и даже смешной эпизод; чем легкомысленнее выглядели ее отношения с Марком, тем больше разгоралось воображение Алана. Ведь если все было так несерьезно, значит, была какая-то другая причина их близости, та, о которой она боялась говорить. Жозе начала так затягивать ночные прогулки, что после них они буквально валились с ног от усталости. Она делала это лишь для того, чтобы отдалить ту минуту, когда он, склонившись над ее лицом, скажет: «Ведь с ним тебе было лучше, да?» – когда начнут сыпаться всегда сугубо конкретные, порой скабрезные вопросы, которые выводили ее из себя. По истечении этих двух месяцев лицо ее стало одутловатым от спиртного, под глазами появились синяки, и она неожиданно взбунтовалась. Она немного размялась, сделав гимнастику, легла спать в десять вечера и на все увещевания и угрозы Алана ответила упрямым молчанием. Каждая его фраза была с подвохом, и она поймала себя на том, что ее не раз охватывала настоящая ненависть к мужу.
Лора Дор стала самой близкой из всех их знакомых. Они почти каждый день наведывались к ней, ибо Лора устраивала приятные вечеринки, после которых Алан возил ее по ночным кабакам, где восхищенную и разбитую, постаревшую лет на десять Лору заставало утро следующего дня. Ближе к вечеру она заезжала к ним сама, восхищалась картинами Алана и везде, где могла, говорила, что эта молодая чета просто очаровательна и что она молодеет в их компании. Как только она приезжала, Жозе старалась побыстрее куда-нибудь улизнуть, дать ей возможность побродить между гостиной и мастерской, где Алан, которому явно нравилось присутствие зрителей, писал свои картины, не прекращая экстравагантных речей. Когда она возвращалась, то заставала их в креслах за первым бокалом виски. С тех пор как Жозе бросила пить, ей было очень трудно включиться в их разговор. Она лишь замечала краем глаза новые морщинки на лице Лоры, отеки под ее глазами и дьявольскую готовность Алана вновь наполнить ее бокал. Он относился к ней с неизменной милой учтивостью, расспрашивал о малейших подробностях ее жизни и мог часами напролет с ней танцевать. Жозе не понимала, чего он добивается.
